Иное дело — сказка. Она — вымысел, выдумка. И те, кто ее рассказывал, и те, кто, затаив дыхание, слушали необыкновенную повесть о чудесных приключениях героев, знали, что многое из этого — неправда, фантазия. Египтяне чтили богов Осириса, Исиду и Гора, трепетали перед злобным Сетом, но знали, что никогда не было на свете ни Баты, ни Анупа, ни Правды и Кривды.

Как и в мифе, всегда в сказке действуют волшебные силы; с героями происходят удивительные, чудесные приключения. В сказке совершаются смелые подвиги, сбываются предсказания по воле могучих богов. Но в сказке часто, почти всегда, народ выражал веру в добро и правду в лучшее будущее, в победу справедливого дела.

В других странах царей называли царями. В одном лишь Египте называли их фараонами. А все оттого, что жили египетские цари в огромном дворце. Другого такого в те времена не было в целом мире. Каменных статуй стояло там больше, чем в войске иного царя числилось лучников. Среди колонн, как в пальмовой роще, нетрудно было заблудиться.

Хозяевам честь воздается по дому. Как же таких величать, чей дом в три дня ногами не обойдешь, на колеснице за день не объедешь? Вот и стали хозяев дворца называть фараонами. «Фараон» то же самое означает, что и «большой дом». А чтобы не спутать одно с другим, говоря о его величестве, добавляли почтительно: «Да будет он здрав, силен и могуч!»

Когда умирал бедняк, его зарывали в яму. Для вельможи в скале вырубали гробницу. Когда умирал фараон, саркофаг с его мумией помещали в пирамиду, огромную, словно гора.

Выходило, что снова владыка оказывался в «большом доме».

Пирамиды такие огромные, что за вершинами вечером прячется солнце. Птицам приходится огибать каменные громады. Но ни одна пирамида не сравнялась по высоте с пирамидой фараона Хуфу (Хеопса). Двадцать лет строители громоздили камни, укладывали над рядом ряд, пока не поднялась пирамида под стать фараоновой славе и не коснулась вершиной лазуритовой синевы небес.

«Владыкой, великим мощью», «яростным львом» и «могучим быком» называли фараона Хуфу. Люди, земля и вода были ему подвластны. По его слову скалы сдвигались с места. По его велению Нил выходил из берегов и вновь возвращался. Только с одним не умел совладать фараон — с собственным сердцем.

Запала однажды в сердце его тоска и невыносимая скука.

Мрачный, без цели бродил Хуфу по дворцу. И там, где звучала поступь тяжелых шагов, становилось так тихо, что делался слышен звон золотой змеи на короне владыки.

— Звезда, предвестница бури, появилась на небосводе, — шепотом говорили придворные и в страхе прятались за колонны и статуи.

— Жди стрелу, коли лук натянут, — говорили другие, жавшиеся вдоль стен.

Пока они так шептались, Хуфу наскучило ходить из одного зала в другой. Он опустился в кресло и, положив ладони на соколиные головы золотых подлокотников, вымолвил властно:

— Царевичей сюда.

Придворные отделились от стен и бросились исполнять приказание. Они побежали с такой поспешностью, словно хотели обогнать собственные тени.

Царевичи прийти не замедлили.

Первым вошел старший царевич Хефрен. Был он рослый и сильный. Пробить стрелой с костяным оперением бронзовый щит толщиной в три пальца для него не составляло труда.

Вторым явился средний царевич, по имени Бауфрен. О его красоте и статности шла молва по всему Египту.

Вслед за старшими братьями явился и третий сын фараона, ласковый и приветливый Дедефгор. Крепким сложением младший царевич не отличался, зато говорили, что не найти такого папируса, который бы не прочитал Дедефгор.

Вошли царевичи в зал, и показалось, что ярче полился свет из окон под потолком. Это лица у всех просветлели. Один фараон оставался по-прежнему мрачным: лоб рассекли глубокие складки, глаза недобро смотрели из-под сведенных бровей.

— Скучно мне, — промолвил Хуфу, и змея на короне отозвалась тревожным звоном. — Позади меня вечность и впереди меня вечность. Воздвигли для меня пирамиду под стать моему могуществу. Слава о моей силе вышла за пределы Египта. Не обращал я спину к врагам, но встречал их лицом к лицу, как подобает воину. Стойко сердце мое в миг схватки, тверже скалы — в миг опасности. Но вот запала в него тоска и невыносимая скука. Потешьте меня, царевичи, рассказами о чудесах, случавшихся в старину.

Царевичи ослушаться не посмели, начали вспоминать.

Первым предстояло вести речь старшему из сыновей.

— В давние времена, когда царствовали твои предки, — начал Хефрен, жил чародей по имени Убаоне. Он сотворил немало чудес, но одно прославило его навеки. Вот как это случилось…

Повадился в дом Убаоне похаживать злой человек, а попросту говоря, вор.

Только хозяин из дома — вор в дом. То платье новое унесет, то в беседку у пруда заберется и самые вкусные яства прихватит.