Но это как езда на велосипеде, разучиться трудно. Поэтому я все бодрее ровняла шаг.

– Ты сейчас на Лялю стала похожа, - буркнула Виола, быстро приноровившись по-свойски называть меня на «ты». Мой новый образ ей явно понравился меньше предудыщего. – Только у нее плечи широкие, а у тебя ниже. Зато лук стал терпимый.

Пару секунд мой разум соображал, не пахну ли я до сих пор родительскими закрутками. Но потом поняла, что девушка имеет в виду «лук» как внешний вид.

– А мне обязательно так выглядеть? – осторожно спросила я.

– Федор Леонидович не хочет, чтобы кто-то догадался, что с ним. А личная помощница всегда рядом, это не вызовет вопросов. Все бумаги веду я, а ты якобы отвечаешь за график. Расспрашивать что именно делаешь никто не будет. И про болезнь не проговорись, он у нас никогда не болеющий супер-герой.

Угу. Предпочитающий по собственному кабинету разъезжать в кресле, при всей свой утра-модности напоминающее инвалидное. Мой босс оказался не Эйнштейном, а профессором Ксавьером*.

Длинный серебристо-серый коридор с множеством дверей, наконец, завершился уютным холлом с сине-белым ковролином, уютными диванчиками и двустворчатой дверью с надписью «Конференц-зал».

– Стоим у двери, улыбаемся, киваем, молчим. – быстро инструктировала меня Виола.
– Когда все зайдут и рассядутся по местам, заходим и садимся на стулья и у стены справа. Вот тебе папка с бумагой и ручкой. Время от времени делай вид, что делаешь заметки. Если что-то спросят, я отвечу. Все понятно.

Я угукнула. Не понимаю, почему она так напряженно на меня смотрит. Ждет, что я буду на переговорах безголовой курицей метаться? Или свои мысли по поводу обсуждаемых тем высказывать?

– И еще, - Виола вытянулась в струнку при виде приближающейся группы людей. Дальше она уже еле слышно шептала, кривя рот, - там будут красивые богатые мужчины. Не смотри на них слишком пристально, все равно ничего не светит.

О как. Вообще-то я часто вижу красивых и богатых мужчин, правда в согнутом или стонущем состоянии, в котором им не до флирта. Но повидала я разное, в болезни очень хорошо проявляется настоящий характер. Видела и как ругаются на близких, и как обвиняют врачей.

Один тридцатипятилетний красавчик любил моим медсестричкам рассказывать, какие они уродки и дуры, никто в здравом уме на них не клюнет. До слез доводил.

Я поговорила с завотделением, затем с пациентом. Пригрозив последнему, что, если будет грубить дальше, его просто выпишут. Как потом он поделился в палате: «А в ее глазах была угроза во время операции не только грыжу убрать, но и язык, и даже еще что-нибудь укоротить».

Я не оперирую, но может быть, на секунду, в моем взгляде действительно что-то такое мелькнуло. По мне, зря он скальпеля боялся. У таких «царей жизни» достоинство давно кастрировано деньгами. Во всех смыслах.

Обсуждать мужчин я с Виолой не планировала, поэтому просто стояла и смотрела на группу, возглавляемую Федором Леонидовичем.

Шел босс уверенно, не знала бы я истины, даже хромоты бы не заметила. Значит приступ прошел, это хорошо, мне работы меньше будет.

Прядь каштановых волос красиво лежала на виске. Ярко зеленые глаза сияли в веселом прищуре. От высокой сухощавой фигуры веяло сдержанной, уверенной силой, как от надвигающегося прилива. Рядом стоящая секретарша вдруг тяжело вздохнула. Я скосила глаза и обнаружила нескрываемо восторженное выражение на кукольном «кинодивном» личике. А сама мне советовала не смотреть на мужчин пристально, ха.

Я снова перевела взгляд на компанию бизнесменов, в первые мгновения кроме шефа трудно было заметить кого-нибудь еще. И вдруг почувствовала, как дыхание прервалось. Шагающие по широкому коридору мужчины громко переговаривались, их было пятеро, разных возрастов и комплекций. Все с иголочки одетые и ухоженные.

Третьим, сразу за Федором Леонидовичем, шел высокий, седовласый мужчина с резко выдвинутым подбородком и небольшими колючими глазами. Очень знакомый мне человек, обычно при встрече окидывающий меня равнодушным взглядом и бросающий как ему кажется шутливое: «Ты хорошо заботишься о моем сыне, Василиса? Стараешься?».

В переговорах собрался принять участие отец Павла. Паши.

Всегда подозревала, что офисная работа – медленный эскалатор к инфаркту. Но никогда и мысли не было оказаться на этой движущейся ступеньке. А сейчас стою – и реально вся в холодном поту. Как пойманный в капкан заяц.

Павел Николаевич, Павел-старший, как называли его в семье, прекрасно знал о моей профессии. И сейчас секунды оставались до феерического слива, который неприятно подставит моего работодателя. Достаточно громкого «Василиса, а вы что здесь делаете? Вы же врач!» и на моей совести окажется потеря имиджа доверившегося пациента, а в моем кармане – мышь на аркане. Потому что договор о моем трудоустройстве еще не подписан начальством и в силу не вступил.

Может быть попытаться стать неузнаваемой? Надуть, например, щеки, сузить глаза. Благо, новый облик уже меня серьезно изменил. Но актриса из меня ужасная. Виола обязательно заметит странности, да и босс может удивиться.

Пока я, далеко не боец бизнес-сражений, лихорадочно соображала, что делать, переговорщики проводили в зал, практически не обращая внимания на двух девушек у входа. Отвлеклись лишь двое.

Первым зацепился за меня взглядом новый босс. Сначала царапнул удивленным неузнаванием, потом его брови поползли вверх, а уголок рта дернулся пренебрежительно. Не сказал ни слова, он прошел дальше.