Был момент, когда я почувствовал, что президент Рейган стал говорить нечто напоминающее поучение. Я остановил его буквально на второй минуте. Сказал:

– Господин президент, я хочу вас прервать. Прошу извинить меня. Но хочу сказать несколько слов, чтобы внести полную ясность в нашу дальнейшую работу. Я надеюсь, вы понимаете, что вы – не учитель, я – не ученик. И вы – не прокурор, а я – не обвиняемый. Вы – не судья, а я – не подсудимый. Поэтому: если вы собираетесь меня поучать, то это неприемлемо. Мы можем вести дела только на равных. Вы – президент крупной страны, я – глава государства – вашего партнера. Если вы готовы вести дело на равных, я уверен, мы пойдем с вами далеко. Если нет, то можно считать, что наша встреча закончилась, ибо мы можем вести диалог и сотрудничество только с позиций равенства.

И надо сказать, президент реагировал без раздражения.

– Я тоже к этому готов, – сказал он. – Я только хотел разъяснить нашу позицию.

И разговор продолжился.

Правильной тональности в нашем взаимодействии во многом способствовал государственный секретарь Джордж Шульц. Несколько лет спустя он сказал одному из моих помощников:

– Мы очень хотели, чтобы несмотря на наши разногласия и трудности в наших отношениях вы чувствовали, что мы относимся к вам, к Советскому Союзу с уважением.

Это чувствовалось и на обеде в узком составе, который состоялся в советской резиденции. Присутствовали Рональд и Нэнси Рейган, мы с Раисой Максимовной и наши министры.

Я предложил тост:

– Господин президент, наши страны несут огромную ответственность перед миром. Мы не можем позволить себе отчуждения, конфронтации. Хочу вспомнить слова из Библии: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать, время разбрасывать камни и время собирать камни». Я думаю, сейчас пришло время собирать камни. Предлагаю поднять бокалы за это.

По-моему, и чета Рейганов, и Джордж Шульц были удивлены тем, что генеральный секретарь ЦК КПСС процитировал Священное Писание. Я человек не религиозный, но мне показалось, что эти слова наилучшим образом выражают «веление времени». Тост был поддержан всеми участниками этого запомнившегося мне ужина.

Надо сказать, что вклад Джорджа Шульца в отношения между нашими странами был очень существенным. Он относился к президенту в высшей степени лояльно, имел «доступ» к нему в прямом и переносном смысле.

Уже на первой встрече я почувствовал, что Рейган не любит заниматься конкретикой. Мне говорили, что ему клали на стол информации объемом полторы-две, от силы три страницы. Если там оказывалось больше, бумага возвращалась исполнителю. К переговорам ему готовили тезисы, напечатанные крупным шрифтом на карточках. Он их, как правило, использовал, и в дальнейшей беседе в своей аргументации редко выходил за пределы этих тезисов.

Рейган предпочитал беседы общеполитические, помогавшие лучше узнать друг друга. А в рамках делегаций, когда подключались Шульц, Шеварднадзе и другие, переговоры носили сугубо конкретный характер. Наши министры были в этих обсуждениях отнюдь не статистами. Мы знали, что в ходе подготовки к переговорам Шульцу пришлось выдерживать нелегкие бои со сторонниками максимально жесткой линии в отношениях с СССР. Не все эти бои он выигрывал. Но всегда стремился быть конструктивным.

Рейган и Шульц восприняли наш аргумент о том, что нельзя заканчивать встречу на высшем уровне без совместного заявления, ограничиться «параллельными» заявлениями сторон, каждая из которых просто изложила бы свое понимание проблем и путей их решения. Что это означало бы? Представители каждой из сторон, как говорится, «тянули бы одеяло на себя». Поэтому мы настаивали на общем документе, считая, что иначе будет проигрыш: люди просто не поймут, если руководители двух сверхдержав, встретившись после столь длительного перерыва, разъедутся, ограничившись обменом мнениями и односторонними заявлениями.

И хотя согласование формулировок шло очень трудно, в конце концов, после многочасовой работы дипломатов и экспертов удалось написать сильный совместный документ. В нем было много важного – взаимные намерения, касающиеся двусторонних отношений, в частности, обменов в гуманитарной сфере, контактов между молодежью двух стран, возобновления воздушного сообщения.

Но самое главное содержалось в двух констатациях: «Ядерная война недопустима, в ней не может быть победителей. Советский Союз и США не будут стремиться к военному превосходству».

Перед подписанием совместного заявления мы с Рональдом Рейганом пожали друг другу руки, и эта фотография обошла всю мировую печать, которая заговорила о возникновении «духа Женевы».

Потом каждый выступил с короткой речью.

Доверие, сказал я, устанавливается не сразу, это нелегкий процесс. Мы высоко оценили заверения американского президента, что США не стремятся к военному превосходству, и рассчитываем, что эти заверения будут подтверждены делом.

Рейган в свою очередь говорил о том, что политический диалог будет расширяться и вестись на различных уровнях. Сообщил о договоренности обменяться визитами на высшем уровне. Две страны будут развивать двустороннее сотрудничество, продолжат и расширят консультации по региональным проблемам.