— А наша Дарина круче этой Мери Триппинс, — выдает Макс как-то уж очень неожиданно.

— Поппинс, — поправляю его строгим тоном.

— Да знаю я, — мальчик машет рукой.

— Поддерживаю, — подает голос Балабанов, до сих пор хранивший тишину.

— И с уроками помогает, и спать рано не отправляет. Короче, — мальчик поворачивается ко мне лицом. — Фигня, а не фильм.

— Это что за разговоры? — начинаю возмущаться, стараясь придать своему голосу побольше строгости. — А ну, садимся ровно и смотрим до самого конца. Я тебе сейчас дам фигню, умник!

— Лучше бы боевик какой включили, чем на эту ерунду время тратить, — произносит Максим обиженным голосом. — Что полезного я тут могу узнать?

— Поддерживаю, — снова умничает Балабанов.

— Значит так, — повышаю голос. — Боевик — это без меня.

И пытаюсь встать.

— Не, не, не, — звучат со всех сторон два мужских голоса в унисон.

При этом один балбес, тот, что поменьше, давит руками мне на плечи, заставляя снова откинуться на спинку дивана, а второй удерживает мои ноги, надавив всем своим весом.

— Сговорились, что ли? — в очередной раз возмущаюсь, потому что все мои планы летят в какую-то пропасть.

— Офигенный фильм! — Макс улыбается и снова усаживается поудобнее. — Ничего лучше в жизни не видел.

— Мой любимый, — поддакивает Балабанов. — Завтра предлагаю устроить повторный просмотр. Чтобы, так сказать, закрепить материал.

Хочу стукнуть его чем-то тяжелым, но рука непроизвольно и очень плавно опускается на голову парня, а пальцы зарываются в волосы. Прямо как магнитом меня тянет к Паше, наваждение какое-то, честное слово.

Пока Макс задает вопросы, продолжаю гладить Балабанова по голове. От меня не убудет, но уж очень мне хочется до него дотронуться. А он, уже не стесняясь, обнимает меня за ногу двумя руками. Слава Богу, хоть раздеть не пытается.

Видимо, и нервное перенапряжение, которое полностью отпустило, и переизбыток эмоций, а также монотонная болтовня мальчика делают свое дело — я засыпаю. Последнее, что помню, это как пела Андрейченко:

“Знать, что я — совершенство,

Знать, что я — идеал!”

Просыпаюсь от того, что затекла шея, даже пошевелиться не могу. Электронные часы показывают начало восьмого утра. Даже не помню, во сколько вчера уснула. Какие-то смутные воспоминания — как кто-то аккуратно укладывал меня на подушку, убирал волосы с лица, проводя пальцами по щеке…

Так, стоп! Что-то тут не чисто. Откуда у меня в спальне электронные часы? Телевизор помню, дверь на балкон, а также еще одна дверь в гардеробную точно имеются. Но вот часы…

Да и под головой что-то твердое, никак не похожее на мою подушку. Поворачиваю голову в сторону и натыкаюсь на умиротворенное лицо Балабанова. Этот еще откуда взялся? Да и лежу я, по ходу, на диване, придавленная Пашкой, а моя голова покоится на руке этого наглого и самоуверенного негодяя. И вырваться на свободу не могу, как не пытаюсь.

А главное — мы оба накрыты пледом. Ну, Макс, я тебе устрою добрую и заботливую воспитательницу!

В очередной раз меня посещает идея, что братья сговорились. И виновник этого заговора не кто иной, как Балабанов собственной персоной. Чует мое сердце, не все так гладко в этой истории с моим переездом.

Ладно мелкий, может ему не хватает женской заботы и материнской ласки, но старшему я нафига понадобилась? Баб мало по клубам шляется, что ли. Хоть блондинки, хоть брюнетки — выбирая любую. Чего он ко мне привязался? Еще и, скорее всего, неправильно расценил мое вчерашнее поведение. А что делать, если руку девать было некуда, и очень хотелось зарыться в волосы Пашки? Минутная слабость, а он уже обнимает меня на правах собственника.

От моих телодвижений Балабанов просыпается, открывая глаза. Наши взгляды встречаются, как будто молния сверкает и гром гремит.

— Привет, — Пашка улыбается, продолжая меня сканировать. — Как спалось?

— Хреново, — выдаю сердито, отворачиваясь. — Выпусти меня.

— У тебя всегда по утрам плохое настроение? — даже не шевелится, только руку осторожно вынимает из-под моей головы.

Затылком чувствую его дыхание. А сама боюсь повернуться назад. Интересно, что хорошего можно найти в моей заспанной физиономии с утра?

— Всегда, — снова ворчу, пытаясь, все-таки, вырваться на свободу. — Мне в душ надо, срочно!

Последнее слово вырывается довольно громко, и Балабанов, кряхтя, переворачивается на спину, освобождая мое тело от своего веса. Быстро вскакиваю с дивана и, пока никто не занял ванную, мчусь туда. По дороге вспоминаю, что забыла гигиенические средства в спальне, и резко бегу назад.

Краем глаза замечаю, как Пашка разваливается на диване, подкладывая обе руки под голову, и с ленивой улыбкой наблюдает за моей беготней. Впервые в жизни чувствую себя так неловко. Не знаю, куда деть глаза. Главное, не смотреть на Пашку. И не краснеть.