– И банк…

– Банк…

Они замолкли, никто из них не хотел поймать следующую «горячую картошку».

– Что? – прошептала я. – Что, банк?

Мама начала плакать, а папа выглядел так, будто «картошка» врезалась ему прямо в живот.

– Банк конфискует наш дом, – произнес он. – Мы должны съехать.

Внезапно я почувствовала себя очень маленькой посреди пышной обивки, как будто стул мог целиком меня проглотить.

– Что?

– Мы потеряли дом, – спокойно повторил папа. – Мы переезжаем.

Я никак не могла переварить то, что он только что сказал, хотя это и казалось достаточно понятным.

– Это наш дом, – возразила я. Они не могли забрать наш дом. Мы не могли переехать. Не от моей лучшей подруги, Ризы, которая жила по соседству; и моей, лилового цвета, комнаты с кроватью с балдахином; и подоконника с мягкими подушками; и моего шкафа, в котором можно было найти все, что угодно; и… и моего рояля, и…

– Мы не можем,– заявила я.

Они покачали головой и сказали: «Нам жаль» и «Нам тоже это не нравится», и «Мы уже ничего не сможем сделать», и «Это единственный выход…», и «Нам жаль. Нам очень, очень жаль».

Я предложила дюжину «что, если» сценариев: «Что, если мама получит работу?» «Что, если я устроюсь на работу? Что, если мы просто прекратим покупать ненужные вещи? Избавимся от моего телефона? Продадим серебро?»

– Твоя мама устраивается на работу, – сказал папа. – Мы будем покупать лишь вещи первой необходимости, серебро уже продано, и да, они отменили обслуживание мобильного телефона. Но, даже со всем этим, мы не можем больше платить ипотеку. На самом деле, мы бы еле сводили концы с концами, арендуя менее дорогую квартиру.

– А как насчет бабушки?

Моя бабушка Эмерсон жила на ферме, примерно в двух часах езды. У нее были куры, и она делала мыло из трав, растущих в ее саду. Лаванда и розмарин. Лимонный базилик. Она всегда пахла как чашка лимонного чая «Зингер».

– Она же может одолжить нам деньги?

Папа опустил голову.

– Айви, – сказала мама, – она живет на государственную субсидию и зарабатывает гроши, продавая мыло на ремесленной ярмарке. Она не может нам помочь.

– Тетя Бетти? Дядя Дин?

Родители покачали головой.

– У них собственные проблемы, счета, дети, поступающие в колледж, – сказал папа.

Вдруг у меня перехватило дыхание, а кости будто покинули конечности. Я даже руку не могла поднять, чтобы вытереть, подступившие слезы.

– Я знаю, что это трудно, но это необходимо, – мама сделала паузу. – Пожалуйста, не плачь. Близнецы скоро вернутся домой. Мы не хотим расстраивать Брейди.

Я задержала дрожащее дыхание, но слезы не прекратились. Мама нервно взглянула в окно.

– Автобус едет, – сказала она. – Возьми, – она подала мне пачку носовых платков.

Я кивнула и взяла платочки из ее руки, и прошмыгала весь путь до лестницы. Мы не плакали перед Брейди. Не повышали голос и не срывались, если могли сдержаться.

У моего младшего брата обнаружилась эпилепсия еще в младенчестве. Его мозг страдал от спазмов в течение нескольких месяцев, а потом они, наконец, прекратились. Вот только теперь он едва ходил, говорил, и понимал окружающий его мир. Если ты сердился или был чересчур эмоционален у него на глазах, ему казалось, что ты злился на него, или, как сказали врачи, он «перенимал». Требовалось несколько часов, чтобы отнять его руки от ушей и успокоить.

Я поднялась в музыкальную комнату и закрыла за собой дверь. Потребовался специальный кран, чтобы доставить кабинетный рояль через застекленные двери, открывающиеся на балкон. Я уселась на рояльный стульчик и сыграла произвольный набор гамм и аккордов, пока руки не превратились в тяжелые мешки с песком, и я не начала тащить их по клавишам. Получившийся звук меня устраивал. Именно так я себя и чувствовала.

Из окна увидела Брейди и Каю, идущих по длинной подъездной дорожке. Им по шесть лет, в то время как мне шестнадцать. Вспомнила момент, когда родители принесли их домой из роддома. Брейди был совершенен. Приступы начались шесть месяцев спустя. Мы так волновались, что с Каей тоже это произойдет, но нет.

Она несла его рюкзак. Им всегда требовалось чуть больше времени, чтобы дойти до крыльца, потому что Брейди останавливался через каждые пару шагов подобрать камешек или кусочек асфальта и бросить в траву. У нас самая чистая подъездная дорога на планете.

Когда они приблизились к дому, мама и папа вышли встретить их с объятиями и натянутыми улыбками. Я не была готова делать вид, что все в порядке, даже ради Брейди.

Я просто продолжила играть.

***

Когда через неделю увидела то место, куда мы переезжали, у меня перехватило дыхание, и я едва могла дышать. Мама говорила так, будто нас ожидало сказочное приключение или отдых в роскошном люксе.