Ни в одну больницу никогда Галя не приезжала с пустыми руками: печенье, чай, игрушка, вязаные носки – что угодно. Стены “фондика” – так Галя называла офис фонда “Подари жизнь” – и стены ее квартиры были увешаны фотографиями детей. Вылечившихся. И тех, кто ушел. Она помнила все имена и каждый вечер молилась за них. Одна маленькая чеченская девочка попросила Чаликову молиться и за нее. И православная христианка Галя ежевечерне читала по бумажке чеченские слова: “даладаладикмаву – далсбоукбакмаду”, – потому что в любви нет разделения на своих и чужих.

Однажды кто-то спросил Галю, как она разговаривает с мамами, только что потерявшими ребенка. Галя ответила: “Иногда и совсем не разговариваю. Если нет слов, надо просто молчать. Можно молча обниматься. Или плакать вместе”. Собственно, так она и делала.

О том, как разговаривать с благотворителями любого уровня и степени богатства, Галя могла бы давать мастер-классы. Но не давала. Так могло получаться только у нее. Она моментально находила слова, чтобы сообщить благотворителю о том, что лучшее применение его деньгам – отдать их.

Вместе с врачами и соратниками, стоявшими у истоков “Подари жизнь”, Галя умудрилась при своей жизни объяснить людям с деньгами и властью, что пройдет десять, двадцать, пятьдесят или даже сто лет – и ничего не останется: ни власти, ни денег, ни амбиций. Но можно, например, сделать так, чтобы остался детский онкогематологический центр. Или детский хоспис. Или прижившаяся привычка сделать так, чтобы болезнь не унижала, а жизнь была достойной и веселой, это ужасно важно, особенно когда речь – о детской жизни.

Конец ознакомительного фрагмента.