Юная королева оказалась женщиной с сильным характером. Вначале она оказывала большое влияние на податливого Фарука. Постепенно это стало королю в тягость. Зато преданный итальянец Болли всегда мог «устроить» не только партию вин столетней давности, но и завербовать в европейских странах целый табор голубоглазых блондинок. Фарук с головой ушел в «сладкую жизнь». Фарида потребовала развода.

Королю был нужен наследник. Однако доктора боялись, что поизносившееся здоровье помешает Фаруку обзавестись потомством. Все-таки он вновь женился. На этот раз королевой стала девушка из простонародья. Ее звали Нариман.

Но новая женитьба не изменила образ жизни короля. Болли превратился теперь в полновластного временщика…

Узнав о перевороте, Фарук впал в прострацию: то вдруг начинал надеяться на хороший исход, на чудо, то говорил, что его повесят. Отчаянно пытаясь спастись, он взывал и к англичанам, и к американцам. Фарук даже просил Кэффери прислать броненосец, однако посол убедил его в том, что бегство недостойно короля.

Когда Кэффери выходил из королевских апартаментов, во дворец Раас аль-Тин приехала группа «свободных офицеров».

Утром 26 июля военный атташе США предупредил «свободных офицеров», что Вашингтон настаивает на сохранении жизни королю и членам его семьи. Генерал Нагиб лично согласился гарантировать безопасность Фарука.

«Свободные офицеры» пообещали, что отречение произойдет «достойным образом». Они разрешили королю отплыть в Неаполь на его яхте «Махруса».

Но не все просьбы короля были удовлетворены. Насер отказался перевести на счет короля ценности, оставленные в Египте. Ему не разрешили взять с собой коллекцию монет и почтовых марок, которую «свободные офицеры» объявили народным достоянием. Яхта «Махруса», доставив короля в Неаполь, должна была вернуться в Египет.

У короля не было выбора. Дрожащей рукой он подписал акт об отречении от престола, сделав ошибку в своем собственном имени. Великолепно зная английский и французский языки, Фарук плохо умел писать на языке страны, которой его семья правила более ста лет.

«Поскольку мы всегда стремились к счастью и благополучию нашего народа и искренне желая избавить его от трудностей, которые возникли в это критическое время, мы подчиняемся воле народа. Мы решили отречься от престола в пользу нашего наследника принца Ахмеда Фуада и согласно настоящему рескрипту передаем наши права Его превосходительству Али Махиру-паше, премьер-министру, о чем мы, собственно, заявляем…»

Король хотел сперва вычеркнуть фразу «подчиняемся воле народа», но юрист, готовивший текст отречения, заставил его оставить и эти слова. Шесть часов было дано семье Фарука на сборы. Двести четыре чемодана успела упаковать королевская семья за это время. Не за был король и про ящики с шампанским из своих погребов.

Настало время отъезда. Фарук в белой форме адмирала египетского флота вошел в салон прощаться с премьер-министром и иностранными послами. Генерал Нагиб вспоминает, что король ему напоследок сказал: «Ваша задача будет трудной. Вы узнаете, как нелегко управлять Египтом».

Иногда задают вопрос: почему английские войска, расквартированные в зоне Суэцкого канала, не выступили на защиту Фарука? Почему не вмешался английский посол, который раньше снимал и назначал премьер-министров Египта?

Ответ на этот вопрос позволяет нам оценить выдающиеся качества Насера не только как вождя революции, но и как дипломата, политического деятеля. Благодаря строгой конспирации, существовавшей в организации «Свободные офицеры», пожалуй, впервые английская агентура не знала заранее, что происходило в стране. И английский посол, и Лондон были поставлены в тупик развернувшимися событиями. Лишь 24 июля утром узнали англичане о том, что в Каире восстала армия. Вмешиваться было поздно. Потом вновь своими действиями относительно Фарука «свободные офицеры» ввели в заблуждение английское посольство.

Лондон, видимо, рассчитывал, что не все еще потеряно, что с руководителями восстания удастся договориться. Когда же эти надежды рухнули и низложенный король навсегда покинул египетскую землю, английское посольство потребовало, чтобы Совет руководства революцией ввел чрезвычайное положение в столице, обеспечил безопасность иностранцев, создал регентский совет и сохранил монархию.

И опять Насер проявил гибкость. У англичан так и не появилось повода для предъявления претензий. Иностранцам была гарантирована безопасность. И некоторое время после революции Египет оставался монархическим государством.

Существовал еще один важный фактор: активные действия на Ближнем Востоке американцев, объявивших себя друзьями арабских народов. Воспоминания самих участников революции 1952 года, в том числе Насера, свидетельствуют о том, что поначалу некоторые «свободные офицеры» верили американцам. И лишь потом, убедившись на собственном опыте в корыстных целях США, они поняли империалистическую сущность американской политики.

«Революция 1952 года по своему характеру была демократической, национальной, — поясняет Халид Мохиеддин. — В те годы не все понимали цели американской политики. США были для египтян „новой“ державой. Они знали колонизаторов — англичан и искренне думали, что могут опереться в борьбе с ними на США. Об СССР египтяне имели искаженное представление. Империалистическая пропаганда запугивала египтян коммунизмом».