И неизбежное случилось. Недолго дон Педро гулял в холостяках. Не прошло и года, как он женился на миловидной девушке Агате Валенсии – дочери крупного банкира, – взяв за ней приличное приданое. А еще через год на свет появился их первенец и наследник Мигель Кристобаль Нуньес де Бальбоа. А еще через пару лет – пухленькая дочурка Роза Мария, красавица из красавиц, веселая и неугомонная. А далее – еще трое детишек погодков.

Жизнь поначалу складывалась как нельзя лучше. Но годы неслись один за другим, и вот уж дон Педро начал понемногу дряхлеть и чувствовать немощь, и все чаще и чаще стали возникать перед ним призраки прошлого.

Когда пришло время сигар, старик Нуньес позвал своего старшего сына Мигеля в кабинет.

– Майки, я должен тебе кое-что сказать, – начал дон Педро, поудобнее усаживаясь в глубокое кресло. – Ты знаешь, наши дела идут неплохо, и ты блестяще справляешься со своими задачами в США, однако пора тебе перебраться сюда и принять управление всей компанией. Я стар, и скоро меня не станет. Я должен быть уверен, что дело всей моей жизни не пропадет.

– Что вы такое говорите, отец! – воскликнул Мигель Кристобаль. – Как можно?

– Ах, прекрати, Майк. На этом свете еще никому не удалось задержаться более положенного срока, – продолжил старик, – так что, пусть лучше женщины вздыхают да охают, а нам с тобой нужно по-мужски трезво обсудить дела. Я хочу тебе кое-что показать. Взгляни на картину над моим столом. Узнаешь ее?

Дон Мигель – статный мужчина 55 лет, одетый в дорогой костюм английского кроя, – бросил взгляд на стену:

– Ну, конечно, отец, помню эту картину с детства. Прекрасная графика.

– Это не просто графика, мой дорогой мальчик, – вздохнул дон Педро, – это в некотором смысле ключ к секрету наших успехов.

– Не понимаю вас, – удивленно ответил Нуньес младший.

Над письменным столом старика висела гравюра, изображавшая растение с длинными и широкими сердцевидными листьями, поверхность которых была поднята тонкими акварельными мазками. Художник хотел наложить нежный радужный узор прямо на строгие черные штрихи, и надо сказать, сделал он это весьма искусно, поскольку при первом же беглом взгляде на картину, было трудно понять, растение это, или пучок павлиньих перьев. И только внимательно приглядевшись можно уловить всю сложность и изысканность метаморфозы. Конечно же, Мигель с юных лет знал, что это был за рисунок: волшебные листья чупа инка пичинчу, чудесного растения из древних индейских сказок.

– Слушай меня внимательно, сын, – проговорил дон Педро, задыхаясь от волнения. – Исанит, обнаруженный в 1949 году на наших землях в провинции Гуайниа, и который мы вот уже сорок лет как разрабатываем и поставляем в США, в действительности был найден значительно раньше. И я должен поведать тебе, как это было на самом деле, иначе, боюсь, невеселая жизнь ожидает меня на том свете. Будь любезен, подойди к столу и возьми вон ту зеленую папку, что лежит с краю.

Нуньес де Бальбоа-младший выполнил просьбу отца и бережно открыл старый картонный скоросшиватель с откидными клапанами. Внутри были подколоты какие-то наброски и заметки, написанные по-немецки и пожелтевший от времени журнал, изданный еще до второй мировой войны в Московском университете.

– Что это? – спросил мужчина, развернув письмо, лежавшее сверху.

– Читай, – сдавленным голосом произнес старик.

* * *

21 марта 1939 года

Здравствуйте, дорогой Густав!

С радостью хочу сообщить Вам, что мы здорово продвинулись в изучении кристаллов исанита. Лабораторные исследования полностью подтвердили уникальность нашей находки. Высылаю также экземпляр журнала, в котором опубликована моя первая статья об этом чудесном минерале. Надеюсь, Вам будет интересно ознакомиться с некоторыми выводами нашей лаборатории.

Жаль, что у нас нет возможности продолжить совместную работу, но мне было бы интересно узнать Ваши мысли на сей счет. Помнится, в экспедиции Вы демонстрировали незаурядные способности и большой интерес к теме.

Очень хочется верить, что отношения между нашими странами, наконец, наладятся и тогда я смог бы ходатайствовать о приглашении Вас в МГУ для стажировки и защиты диссертации. Думаю, что работа в лаборатории профессора Виноградова во всех смыслах пошла бы Вам на пользу, да и я был бы рад иметь в вашем лице сотрудника и единомышленника.

Так или иначе, я очень ценю наши теплые дружеские отношения. Виктор Ковтун передает Вам сердечный привет. Также и Николай Иванович, с которым мы в последнее время, увы, видимся нечасто.

С уважением,

искренне Ваш

профессор

Юрий Великанов

* * *

– Что это за письмо, отец? – изумленно поинтересовался дон Мигель, пробежав взглядом листок, испещренный мелким почерком русского ученого. – И кто такой этот Густав, которому оно адресовано?