А Китеж всё-таки всплывёт!
вернуться

Баранов Юрий Александрович
Шрифт:

А вопреки традиции назову и одного из ряда неприятных и враждебных мне сочинителей. Это Александр Кушнер. Ему всё плохо в моей стране, его раздражают даже названия растений («О, сколько диких слов, / Внушающих тоску», – пишет Кушнер). Неприятны ему и названия русских городов (Томск, Туруханск, Сургут, Салехард, Уренгой, Омск, Усть-Луга); «Даже в Пензе, в Казани / Я обратный билет / Проверял бы в кармане / Петербургский поэт», – пишет он.

Ненависть Кушнера к русским реалиям – принципиальна. Я думаю, национальное самосознание начинается именно с любви к ним. Вспомним, как воспевал имена московских улиц писатель-эмигрант Дон-Аминадо (к слову сказать, соплеменник Кушнера, его настоящее имя Аминадав Пейсахович Шполянский): «…Музыки московских сочетаний на западный бемоль не переложишь… Только вслушайся – навек запомнишь! Покровка. Сретенка. Пречистенка. Божедомка. Петровка. Дмитровка. Кисловка. Якиманка… Хамовники. Сыромятники. И Собачья Площадка. И ещё не всё: Швивая горка. Балчуг. Полянка. И Чистые Пруды. И Воронцово Поле… Дорогомилово… Одно слово чего стоит!.. Большой Козихинский. Малый Козихинский. Никитские Ворота. Патриаршие Пруды. Кудринская, Страстная, Красная площадь. Не география, а симфония!»

Это – сокращённый отрывок из прозы Дон-Аминадо, которую я воспринимаю как чистейшую поэзию. Ну, и у многих авторов, конечно, есть стихи на ту же тему. Первыми на память приходят незабываемые строки Сергея Маркова:

Знаю я – малиновою раньюЛебеди летят над Лебедянью,А в Медыни золотится мёд.Не скопа ли кружится в Скопине?А в Серпейске ржавой смерти ждётСерп горбатый в дедовском овине…

Ну, и, конечно, Виктор Боков, с которым мне довелось встречаться лично:

О, земля моя! Ты – кафедра,Мне с твоих родных страницОткрывалась географияГор и рек, и русских лиц.В Омске, в Томске, или в Глазове,Или где-нибудь в ОрлеУлыбались кареглазыеНе кому-нибудь, а мне…

Такие слова моих старших современников я в полной мере могу отнести и к себе. Повезло мне, чего там говорить, крупно повезло. Где человеку со склонностью к стихосложению надо было жить в XX–XXI веке? Конечно, в России, не в Западной же Европе и не в США-Канаде, где поэзия в основном стала филологической игрой. А у нас, слава Богу, ещё кипят нешуточные страсти вплоть до пролития крови – настоящей, а не бутафорского клюквенного сока или – что ещё смешнее – кетчупа.

Юрий Баранов

5-й пункт – русский

Подводя итоги

В таинственных, волшебных городах —В Санкт-Петербурге, Суздале, Коломне,В Перми, в Смоленске и в других местахБывал – и с благодарностию помню.Москву, конечно, где я был рождён,Я исходил бессчётными шагами,И Ярославлем был я покорён,И очарован курскими садами.Деревня Мельниково, городок Ирбит,Владимир, Пенза, Киев и Саратов,Рязань и Брянск – никто не позабыт.Ах, Боже мой, как жизнь была богата!…И вот сегодня глобус я вращал(Привязан к дому, старый стал, болею) —Найду-ка место, где я не бывалИ горестно об этом сожалею.Нашёл – среди шести материков!Пусть я не пил ни в Копенгагенах, ни в Ниццах,Но вот Великий Новгород и ПсковНе видел я – и это не простится. 2018

По возвращении с Запада

Дым в Отечестве – жуть, без фильтрацииИ колдобины вместо шоссе.Политические прокламацииОтвратительны, право же, все.Демократии пайки – уменьшены,На зарплату прожить не смогу,Но прелестные русские женщиныВозникают на каждом шагу.1999

Цвета русского знамени

Над чёрной вспаханной землёйВ тумане купол золотой.1997

Сугубо личный опыт

На восток и на запад от центра земли,Вкось от Пулковской нашей осиУносили когда-то меня корабли,Рассекая небесную синь.Обжигал и меня экзотический хмель,Но не так, чтобы сбросить с коня:Искушения всех чужедальних земельБезнадёжно слабы для меня.За Гиссарским хребтом – азиатский дурман,На Манхэттене – допинг трясёт,Но меня ленинградский волшебный туманДо того ещё взял в оборот.В ленинградском тумане двуглавый орёлНад моей головой воспарил,Он мне зренье и слух обострил, и повёл,И прямую дорогу открыл.Что нам западный допинг, восточный дурман,Им у нас не бывать в козырях;Нам болота да снег, нам ковыль да бурьян,Да сентябрь, что грибами пропах.И напрасно кичится иной человек,Что изведал иные миры:Ведь гиссарский кинжал и манхэттенский чекБесполезны для русской игры.Манит, манит Жар-птица волшебным пером,В чащу манит меня за собой;И причём тут манхэттенский нарко-содомИ причём тут гиссарский разбой?И не всё ли равно, где бывать довелось,Если здесь, у опятного пня,Вылезает наружу Вселенская ОсьИ Жар-птицы перо – у меня. 2003

На нашей улице

Идёшь и видишь – вот хороший человек.Трудяга, верно. Руки все в мозоляхОдет прилично, лишь на голове.Бейсболка – так у сына ходят в школе.А вот прозрачно-синие глазаСтарушки, знающей, что жизнь всего мудрее;Все дочки замужем, а внучка-егоза…Распишется, родит – и повзрослеет.За ней идёт собрат мой книгочей,Да, точно брат – читает то, что надо:В руках – Есенин, Гёте, АпулейИ никаких тебе маркиз де-Садов.Хорошие всё люди! А враги,Раздутые от долларовой спеси?Здесь, здесь они, да не слышны шаги —Несутся мимо в чёрном «мерседесе».