Валентина Петровна продолжала и немного раскачивалась:

– Девочки приходили из школы, убирались, всё делали сами. За меня переживали, даже боялись, но вида не показывали, при мне не плакали. Я на них не фокусировалась, хотя краем сознания понимала, что как-то надо выбираться из этого жуткого разрушительного состояния. Спряталась от действительности в домик, как улитка. Одно свое письмо, написанное Васе, все-таки не разорвала, а положила в его любимую книгу.

Валентин Петрович еще внимательнее посмотрел на нее, ему хотелось прижать и пожалеть ее.

– Три месяца работать не могла, – продолжала она. – Меня не увольняли. Коллеги собирали деньги в размере моей зарплаты и мне приносили. Я даже не интересовалась, что это за деньги. Было все равно, и жить не хотелось. Если бы не дочки, я бы, наверное, перестала есть.

Валентин Петрович не знал, что так бывает, ведь они – просто родственные души.

– Старшей было пятнадцать, – продолжала Валентина Петровна. – Младшей – двенадцать. Дочки наши, мои родители, Васина мама, мои сослуживцы и Вася спасли меня.

На работе мне ставили какой-то отпуск за свой счет, курсы повышения квалификации, сами же за меня сдавали экзамены. Это мне потом заведующий отделением, где я работала, поведал, когда пришел ко мне на серьезный разговор. Он был влюблен в меня. Рассказал про то, откуда деньги, которые мне приносили в течение трех месяцев. И предложил выйти за него замуж. Я отказала со всем уважением. Мы с ним друзьями остались навсегда. Когда его пригласили заместителем главного врача в госпиталь, он меня к себе позвал кардиологом. Я согласилась. Присвоили мне военное звание. Позже сделали заведующей отделением кардиологии. Сейчас моего товарища дорогого уже нет, но это был необыкновенный человек, настоящий друг. Так и не женился, кстати.

– А как же вы вышли из депрессии? Прошу прощения за нескромный вопрос. Не отвечайте, если не хотите.

– Сон мне приснился. Будто я собралась перерезать себе вены. Знаете, я тот сон так отчетливо помню. Ну вот. Умирать, да еще так, мне было страшно, а жить еще страшнее. Девочек отправила к своим родителям на дачу, написала прощальную записку. Вдруг – звонок в дверь. Открываю. Стоит мой Вася и говорит:

– Ты что, мать, сдурела?

– Васенька, ты жив?

– Любимая, дорогая моя, Валечка, погиб я, а ты живи, очень тебя прошу. Ты должна жить долго и девочек вырастить. А когда встретишь достойного человека, с которым тебе будет легко, будь с ним. Обещай.

– Не могу я без тебя, не могу.

– Знаю, родная. Но ты обязана жить за нас двоих. Обещай мне, умоляю.

– Обещаю, обещаю, обещаю, – кричала я и напугала своих дочек.

Проснулась, они стоят около меня, две мои дочки, и плачут. Мы обнялись. Долго рыдали в голос.

На следующий день я привела себя в порядок, сходила в парикмахерскую, покрасила волосы, ведь сразу после известия о смерти Васеньки я поседела. Красиво оделась и пошла на работу. Так и живу за двоих. И даже порой думаю, а сон ли то был…

Она повернулась к своему собеседнику и увидела его глаза, полные слез.

Валентин Петрович вспомнил свое письмо Маше, то свое состояние безысходности и отчаяния. Но они прожили гораздо дольше, а у этой женщины столько сил и благоразумия.

– Спасибо, Валентина Петровна, за ваш рассказ. Я будто прожил заново свою историю. Только не могу сейчас говорить.

– Это вам спасибо, что выслушали, я ведь никому не рассказывала тот сон, вы – первый.

– Тем более благодарю, польщен вашим доверием и откровенностью. Выходите за меня замуж, – это вырвалось само собой, без обдумывания и подготовки.

– Валентин Петрович, мы же с вами взрослые и разумные люди.

– Нет, прошу, не отказывайте мне. Подумайте, пожалуйста.

– Пойдемте обедать. Послезавтра я уезжаю.

– Куда?

– Домой. Вы очень милый и добрый человек. Мне приятно было с вами познакомиться и подружиться.

– Хотите, я вас отвезу? Я на машине.

– Спасибо, за мной младший зять приедет. Так я их зову: старший зять и младший, хоть на самом деле муж старшей дочери моложе мужа младшей. Но так же веселее.

В таком хорошем настроении они шли по парку и говорили ни о чем. Валентине Петровне было легко и спокойно с этим высоким мужчиной с низким командным голосом и правильной речью.

Валентин Петрович был рад ощущению того, что жизнь продолжается и что он встретил женщину, с которой они одинаково думают, а если есть единомышленник, значит – нет одиночества.

Когда уезжала Валентина Петровна, генерал пошел ее провожать. За ней приехали дочка и ее муж. Когда пришло время прощаться, Валентин Петрович попросил: