— Ну, почему сразу беспринципный? — обиженно фыркает он. — Наоборот, очень даже принципиальный. Вы моя гостья, вот я и хочу быть гостеприимным. Принципиально.

— А вас об этом просят? — вспыхивает Анна.

…Ух ты… когда злющая, еще красивее…

— Так в чем дело? Попросите.

М-м-м-м, — закатив глаза в потолок, рассержено стонет она, понимая, что разговор превращается в театр абсурда.

…Замечательно… злись, рычи, стукни меня, лишь бы не плакала…

За их спиной раздается шорох, и Влад тепло приветствует вошедшую на кухню Ханну.

— Аня вы по-немецки понимаете?

— Нет, — резко и четко, выпаливает она, сверля его сердитым взглядом.

…М-да, если бы взглядом можно было ударить, сотрясение мозга мне как минимум было бы гарантированно.

— Ничего страшного, мадам Ханна говорит по-английски. Правда, Ханна? — обращается он к домработнице, и та, как китайский болванчик, радостно кивает головой. — Только не говорите, что вы на английском не разговариваете, — он вопросительно вскидывает бровь, глядя на Анну.

— Я говорю на английском, французском и итальянском, — цедит она сквозь стиснутые зубы, с силой выдыхая воздух через нос.

…О, кажется, достал окончательно… надо делать ноги… пусть остынет.

— Ну, вы тут общайтесь, а я пойду переоденусь, мне выходить скоро. А то опоздаю, — невинно сообщает Влад и быстро ретируется с кухни.

Поднявшись наверх, он останавливается посредине коридора, напряженно вслушиваясь в отголоски беседы, доносящейся снизу. Потом быстро бежит к комнате Анны и, прокравшись в нее, как преступник, забирает со стола газету, комкая и утрамбовывая её в бесформенный комок.

…Вот так лучше… нечего у себя дрянь всякую хранить.

То, что осталось от прессы, находит неожиданный приют в мусорном ведре в туалете, и Влад, деловито потирая руки, направляется к себе, довольный своей выходкой.

Стоя перед зеркалом, одетый в выбранный Анной костюм, он долго разглядывает свое отражение.

…Да… сильна… отлично все подобрала. А что это у нас галстук так неправильно завязан?

Он намеренно сдвигает узел влево, и теперь он косо болтается сбоку.

…О, теперь то, что надо… Не… и рубашку сейчас подправим.

Перестегнув на груди одну пуговицу на петлю ниже, он удовлетворенно подмигнул самому себе в зеркале и, всунув руки в карманы, пошел сдаваться возмутительнице своего душевного спокойствия.

— Я смотрю, вы нашли общий язык, — с порога заявил он, обнаружив мило беседующих дам. Вернее, это Ханна тарахтела, как из пулемета, а Аня ей просто согласно кивала, пытаясь выдавить из себя вежливую улыбку. — Вот и отлично, я вернусь через пару часов, не скучайте тут без меня.

— Галстук поправьте, — тихо заметила Аня, как только он развернулся, чтобы уйти.

Влад скосил глаза вниз и намерено дернул узел так, что теперь он съехал вправо. — Спасибо!

— Еще поправьте, — проронила она, грустно разглядывая безобразие на его шее.

— Да я не вижу ничего, — как бы невзначай посетовал Влад. — Поправьте вы, пожалуйста, — он подходит к ней и приседает на край стола, чтобы она могла достать до галстука.

На её лице мгновенно отражается вся гамма сопутствующих эмоций: смятение, паника, сомнение, потом она безвыходно вздыхает, подходит и аккуратно передвигает узел на место.

— У вас и рубаха неправильно застегнута, — убирая руки, произносит она.

— Так перестегните, — как ни в чем не бывало заявляет Влад, огорошив Аню своей бесцеремонностью. Теперь у неё на лице такое выражение, словно её только что попросили поцеловать жабу.

— Мне неудобно, простите за наглость, — подкупающе вежливо извиняется он.

Она расстегивает пуговицы, и Влад чувствует, как дрожат её пальцы, дотрагиваясь до кожи на его груди. Он наклоняет голову ниже, украдкой вдыхая аромат её волос, закрывает глаза, пьянея от нахлынувшего внезапно блаженного наслаждения. Она пахнет так восхитительно вкусно, невозможно надышаться, и внутри покалывает от несносного желания прижать её крепче, чтобы впечатать в себя её потрясающий запах. Он успевает перехватить её руки на взлете, до того, как они оторвутся от ткани его рубахи, оставив томиться его тело в безнадеге одиночества, и поднести запястья к губам, запечатлев на них невесомый поцелуй.

— Что вы делаете? — еле слышно шепчет она, широко распахивая свои огромные каре-зеленые глаза.

— Спасибо, — он чувствует, что начинает тонуть в искрящейся глубине её взгляда. — У вас волшебные руки.

Секунды вдруг замедляют свой бег, обволакивая их тела вязким эфиром полутонов, и Владу кажется, что он застыл стоп-кадром в этом потрясающем мгновении, когда глаза в глаза, ладони в ладонях, дыхания в такт.

Она приходит в себя первой, неслышно выскальзывая из его захвата, отступает назад, опускает глаза, как будто стыдится того, что произошло.