Шрифт:
И я продолжала говорить о том, что было в моей голове.
– Я устала видеть, что тебе наплевать на меня. Сколько можно меня мучить, я хочу нормальных отношений, – слезы градом катились по моим щекам, я была похожа на больного человека, без косметики, в зеленой пижаме с нарисованными на ней мультяшными глазами. Коленки на штанах были обвисшими. Это был подарок его матери. Боже мой, как я могла такое надевать и еще претендовать на роль женщины, которую должны любить.
– Да ты животное, – говорил он, – посмотри на себя, нормальный человек такие истерики не закатывает.
Эти слова подействовали на меня магически, и я начала ныть еще громче.
– Андрюша, мне плохо, меня постоянно тошнит, и к этому еще прибавилась непереносимость запахов. Тебя постоянно нет дома. Я чувствую себя брошенной, переживаю, почему ты стал таким холодным.
– Ты похожа на свою ненормальную подругу, которая по любому поводу истерики закатывает. Не верю я в эти изменения в связи с беременностью, ты сама себе это придумываешь.
Он ушел в комнату и включил телевизор. Я успокоилась. Следующим этапом этой драмы было мое прощение. Я зашла в комнату и, как побитая собака, с умоляющим взглядом, очередной раз стала просить меня простить.
– Андрюша, прости меня, пожалуйста, я не буду так себя вести.
– Я это уже слышал.
– Знаю, я плохая, больше такого не повторится. Я тебя люблю! Не знаю, что на меня нашло.
На самом деле эта истерика – результат моего двухдневного ожидания возвращения любимого домой. Ревность и обида. Злость и привязанность. Вера в то, чего не существует.
– Ну ладно, посмотрим, – сказал мой принц. Я легла рядом, счастливая до безумия, что меня простили, и прижалась к нему.
– Погладь мне спинку, – сказало мое сокровище. Я радостно и заботливо стала гладить ему спину, и он заснул.
На следующий день я была как шелковая, но Андрей сам затеял ссору на пустом месте и ушел. Это была наша реальная семейная жизнь. На этот раз он ушел на несколько дней и к тому же отключил телефон. Я не спала ночами, плакала. Мое тошнотворное дурацкое состояние меня раздражало. Я ненавидела себя и по-настоящему не знала, что мне делать. И вот после бессонной ночи рано утром позвонила тете Ире. Эта женщина много раз в жизни мне помогала, хотя была абсолютно чужим человеком. Я, заикаясь и всхлипывая от слез, которые бесконечно лились из меня, рассказала тете Ире про наши отношения.
– Аня, милая, так он же не хочет этого ребенка.
– Как? Он мне сам сказал: будешь рожать.
– Он просто боится показаться плохим, поступить не как настоящий мужчина. Но все его поведение говорит об этом. Пока не поздно, сделай аборт.
– Я не могу, уже почти два месяца, а вдруг я больше не смогу иметь детей?
– Сможешь. Не порти себе жизнь, тебе надо доучиться, ты любишь танцевать, не губи свою карьеру. Придет время, когда у тебя будет ребенок, желанный и любимый обоими родителями. Твое состояние нервозности сейчас передается ребенку, он может родиться нездоровым.
Много и долго говорила тетя Ира, вплоть до того, что, может, стоит расстаться нам с Андреем. И я поверила всему, кроме того, что нам стоит расстаться. После разговора у меня вновь появились силы. И теперь мне надо было найти моего трусливого настоящего мужчину, так как мне нужны были деньги на аборт. После нескольких звонков к его друзьям я его нашла. Разговор был коротким.
– Андрей, срочно найди деньги на аборт. Я так решила. Долго не затягивай, я жду.
Действительно, долго мне ждать не пришлось, через пару часов он приехал. Сел рядом со мной и сказал так искусственно:
– Может, ты еще подумаешь, может, все образуется, а?
Впервые, благодаря тете Ире, я расслышала в его словах ложь. Через десять минут я поехала на аборт.
Женские «радости»
В коммерческой больнице было очень тесно. Всего четыре комнаты: два кабинета, операционная, палата и коридор. В коридоре сидели и будущие мамаши с пузами, и такие, как я, которые поскорее хотели себя освободить от ошибки. Ошибки под названием «рожу и буду счастлива». Лица и у тех и у других были одинаковые: уставшие и без улыбок. По лицу было видно, что все эти женщины познали страдания, а вот мозги, видно, этого не понимали. В коридоре можно было наблюдать картину, которая со мной произойдет чуть позже. На сидячей каталке в операционную провозили обернутую в простыню женщину, и через некоторое время ее вывозили на этой же каталке, счастливый труп под наркозом, без плода, без мыслей, без напряжения. Меня пригласили в палату переодеться, там было пять или семь кроватей. Две были заняты женщинами после операций, а на одной сидела женщина, еще не переодетая. Я спросила ее:
– Вы тоже на аборт?
– Нет, я на другую операцию. Спираль, которую мне поставили, чтобы я не забеременела, вросла мне в матку, теперь ее надо вырезать.
– А вам говорили, что такое может случиться?
– Да что ты, никто не говорил, наоборот, врачи советовали поставить спираль. Послушала, думала, что не буду под ножом лежать, да не вышло. Что за жизнь, никому верить нельзя.
Мне привезли каталку, я села и меня, словно инвалида, повезли в операционную. Хотя инвалидом я была.