– Я понимаю, кузен. Лучше, чем ты думаешь. Но видишь ли, Рольф, таких как ты и я - много. Уставших от бессмысленных смертей и войн. Уставших от мира, которым правят лжецы и старики, мечтатели и фанатики. Тех, которые чувствуют, что Кодексы, законы, библии и предрассудки обоих видов больше не отражают настоящей действительности. Мы бы хотели, чтобы эти Кодексы...
– он улыбается.
– Модернизировали, скажем так.

Ревик закрывает глаза, прислонившись головой к камню.

– Обратись к моему брату, Уэлену.

– Ты ещё не слышал моего предложения...

– ...И все же я не дурак, - перебивает Ревик, открывая глаза.
– Какую бы игру ты и твой питомец Сарк не вели, ты хочешь имя моей семьи. Ты выбрал не того сына. Ничто из сказанного мной не будет услышано в Памире, и уж тем более моей собственной семьёй. А люди у меня уже в печёнках сидят... вместе с вашей «модернизацией».

Безликий мужчина поднимает руку в очередном жесте мольбы.

– Я знаю, что твоя жизнь была тяжёлой, Ревик. Я знаю о смерти твоих родителей. Я также знаю, что ты был усыновлён семьёй, которая тебя не хотела.

Когда подбородок Ревика напрягается, тон Галейта становится осторожным.

– Мне также известно о твоих нынешних проблемах, как я и сказал. Но женщины умирают в родах, кузен. Даже среди вашего вида. Бессмысленно выбрасывать столь многообещающую, молодую жизнь из-за такого относительно нормального события. Она не была видящей. Этот твой суицид не может быть неизбежным.

Он медлит, наблюдая за лицом Ревика.

– Ребёнок был от Бловелта? Или от кого-то другого?

Ревик поначалу не отвечает. Он издаёт отрывистый смешок.

– Ты действительно хочешь, чтобы я тебя убил. Возможно, мне стоит исполнить это твоё желание.

Галейт вновь поднимает руку.

– Ты ошибаешься на мой счёт. Моё сожаление к твоим бедам искренне, кузен, - он медлит, все ещё наблюдая за лицом Ревика.
– И я уже поговорил с твоим кровным кузеном, Уэленом, - добавляет он.
– Я рассказал ему, где ты. Я поведал ему о твоём затруднительном положении. Твоя семья понимает больше, чем ты думаешь, вопреки твоему желанию отдалиться, жить среди моих людей и участвовать в этой омерзительной войне от её лица.

– Это было не для неё, - говорит Ревик.

– Это было для неё. Ты чувствовал себя обязанным...

– Я имею в виду, это была не её вина, - Ревик вновь смотрит в тёмные углы камеры.
– Прошу, уходите.

– Ревик, твой кузен, Уэлен, меня не интересует, - в словах Галейта звучит бережная тяга.
– Мы не испытываем необходимости в семейных именах. Этот клановый бред в прошлом. Я хочу твой талант, Ревик. Я полагаю, что ты можешь стать самым ценным из наших активов.

Териан наклоняется ближе. Он поднимает два пальца в форме V, играя ими перед лицом Ревика.

– Вторым по ценности, - говорит он, подмигивая.

Галейт посмеивается, похлопывая Териана по спине одной рукой.

– Да, - говорит он.
– Это Териан сильнее всего ходатайствовал за твою вербовку, Рольф. Брату Териану сильнее всего не терпится увидеть, на что ты способен. Боюсь, он досрочно создал тебе некую репутацию. Которую тебе, возможно, придётся защищать в ближайшем будущем.

Его улыбка становится более видимой, когда он видит невольную реакцию Ревика на его слова.

– Я тоже страстно желаю стать свидетелем этих талантов, кузен, - говорит он.
– Воистину, так и есть. Больше всего желаю.

Прилив тепла нарастает в какой-то части Ревика, которая больше не нуждается в ощущениях.

Он все ещё размышляет, обдумывает эту искру в своём сознании, когда стены вокруг меня вновь погружаются во тьму.

Я задыхаюсь... задыхалась... задыхаюсь... захваченная в тесных тисках света, яйцевидном кармане, который неподвижно держит меня на месте.

Внутри этого разгорячённого свечения я рождаюсь.

Звезды плывут мимо меня бледным роем, небо прерывается резкими глазами и вспышками молний, змеевидными разрядами золотого, оранжевого и кроваво-красного, от позднего склона садящегося солнца.

Я снова с ним.

Я никогда и не покидала его.

Теперь мы вместе лежим на кровати, овившись друг вокруг друга, одни в комнате, которая находится в здании, полном видящих. Я знаю, что должна быть как они. Я знаю, что должна быть такой же, как те женщины, которых мы встретили, когда зашли с улицы - и все же он единственный здесь, кто ощущается таким же, как я. Его дыхание согревает мою кожу, его пальцы охватывают меня, гладят моё лицо, шею и волосы, гладят мои руки, пальцы, губы.