Что же удивляться, что, строя светлое будущее капитализма, мы в первую очередь оглядывались на Соединенные Штаты, блок за блоком, модель за моделью стараясь воспроизвести у себя то, что уже было создано и вполне себя там оправдало. Но то, как мы это делали и что из этого получилось, – рассказ точно не ко сну, может напугать до смерти. И как тут бросить камень в тех, кто, не видав оригинала, говорил: «Если это и есть капитализм, если это все из Америки, то пропади она пропадом со всеми своими радостями!»

А еще нам сильно не понравились американские фильмы, которые в 1990-е гоняло наше телевидение, и мы твердо решили: Голливуд – дрянь. Но кто ж знал тогда, что в США мы закупали в основном самые дешевые, действительно дрянные фильмы. А те немногие шедевры или даже просто приличные фильмы, на которые у нас хватало средств и намерений, транслировались поздно ночью, когда все нормальные люди уже лежали в постелях и, насмотревшись за вечер дурных пронафталиненных блокбастеров, думали: «Какая же все-таки гадость, этот Голливуд вместе с их телевидением». Не лучше тогда получилось и с переводной американской литературой, как и вообще со многим, что шло из-за океана. И на каких только складах находили эту продукцию пионеры бизнеса 1990-х!

Это все к тому, что и сейчас, толком не зная Америки, не разобравшись в ее пружинах, колесиках и шестеренках, мы продолжаем судить о ней, бросаясь из крайности в крайность. Мы толкуем мотивы ее действий, опираясь лишь на опыт собственной жизни и собственное миропонимание. И часто попадаем впросак.

Мы ведь, как известно, народ глубоко циничный и с недоверием относимся к благим порывам других, не верим в искренность их мотивов. Мы убеждены, к примеру, что развитая в Америке благотворительность, особенно если средства жертвуют богатые, на поверку продиктована корыстными соображениями. Ну, например, чтобы снизить свои налоги. Мы ни за что не поверим, что в Америке дела обстоят по-другому. Не слишком ценя демократию, гражданские свободы, права личности, мы не верим, что для других все это может стоять на первом месте, а уж потом все остальное – достаток, безопасность, чистота на улицах и прочее. А из всего этого какой вывод мы делаем? А такой, что американцы неискренний, лицемерный народ, что уж лучше наша циничная прямота, чем их лживая добродетель.

Где-то я вычитал забавную мысль, что по тому образу Америки, который живет в головах россиян, можно изучать только само российское общество, а не реальную Америку. Я только диву давался, с каким наслаждением иные из нас валили с пьедестала «великолепную Америку», своего былого кумира, завершая десятилетие слепой в нее влюбленности. Так было легче пережить собственное несовершенство. Понося Америку, мы отчаянно самоутверждались. То было поведение глубоко закомплексованных людей. Закомплексованных собственной бедностью и бессилием против царящего вокруг хаоса. А еще – нашей реакцией на национальное унижение от развала страны и потери статуса сверхдержавы.

Справедливости ради надо сказать, что и Америка то и дело подливала керосин в разгорающийся костер нашей к ней нелюбви. С высокомерием победителя американцы никак не стремились понять, а тем более пощадить наши чувства после развала СССР. Не могли они понять наши чувства, когда начали внедряться в Грузию, Украину, Узбекистан, Киргизию, которые, хоть и стали отдельными государствами, в сознании все еще оставались «нашими». Поведение Америки нас задевало. Однако настоящий взрыв ненависти к «беспардонным америкосам» вызвали бомбардировки Югославии. Как-то вдруг мы прониклись братскими чувствами к сербам, к которым до того не испытывали особых сантиментов и никаких особых дел с ними не имели. Когда сегодня речь идет об Украине, понятно, почему у нас так близко к сердцу принимают происходящие там события. Но почему нас так задела Югославия, с который нас ничего не связывало?! Что же такого случилось? А ничего и не случилось. Я думаю, что, как ни цинично это звучит, то были всего лишь игры нашего подсознания. Неизжитое имперское сознание томилось бессильной завистью к силе. Своими авианалетами на Белград Америка дала нам повод предъявить ей конкретный счет и вылить все накопившееся к ней раздражение. Теперь-то мы уже твердо понимали, за что мы ее не любим.

А еще нам очень не понравилось, с каким сладострастием НАТО (понимай, Америка) принимала в свои члены страны Восточной Европы, ведь вроде бы обещали, хоть и не на бумаге, этого не делать. И здесь уже все совпало: наши комплексы, обманутые ожидания, несбывшиеся мечты, расставание с иллюзиями. А также наши заблуждения, незнание и непонимание Америки. Но вместе с тем, как ни странно, в массовом сознании все еще не угасала вера в «сияющий город на вершине холма».

Вот примерно с таким багажом отношений к Соединенным Штатам мы вошли в «стабильные» нулевые.

Если бы Америки не существовало, ее надо было б придумать. Обязательно придумать, иначе наша жизнь во многом стала бы более тусклой. Да что там тусклой, откровенно бесцветной. Видимо, специфика русской души такова, что мы пребываем в эмоциональном комфорте, лишь когда, задыхаясь от страсти, кого-то любим или же, напротив, истерично ненавидим. Таким предметом любви и ненависти на протяжении всех послевоенных лет является для нас Америка.

В своем отношении к Америке мы вкатились в путинские нулевые, хоть и с поостывшими восторгами, но все же с заметным чувством симпатии и неистребимого к ней интереса. Аж 66 % симпатизирующих – это что-то да значит! Но и доля разочарованных за первый десяток постсоветских лет заметно выросла. Пятая часть населения страны стала относиться к Соединенным Штатам плохо или очень плохо – рост в 3,5 раза. Но оказалось, что и это было только начало.

За последующие 15 лет мы привели свои чувства в состояние коллективной ненависти, мобилизовали чуть ли ни всю страну снова не любить Америку. Не любить горячо, неистово, как не любили полвека назад в годы Карибского кризиса. Соцопросов в советское время не проводилось, но, думаю, индекс нелюбви и ненависти был тогда примерно таким же. Пик нелюбви нашего времени, понятно, пришелся на крымско-донецкий 2014 год, тогда наши чувства достигли рекордной отметки 74 %. В последующие несколько лет накал страстей немного снизился – Америка тогда не нравилась 66 % наших соотечественников. Обратите внимание: всего 16 лет до того те же 66 % россиян объяснялись Америке в любви. Это, как если б полюса Земли поменялись местами. В этой динамике, мне кажется, отразилась вся двойственность наших чувств к этой стране.