– Да не может так из соседней квартиры нести!
– бросила я, застёгивая лифчик и надевая футболку, поднятую с пола.
– Если только у твоего соседа не приют в квартире, и все его двадцать пять собак никогда не мылись!

– Прямо так несёт?

– Ну не прямо... Просто, когда я начинаю думать, что запах есть, он становится сильнее. Знаешь этот синдром? Кто-то заговорил о чесотке, и ты уже чешешься...

Рики задумчиво почесал мочку уха, потом понял, зачем это сделал, и завис, глядя на меня с изогнутыми бровями. Я настоятельно закивала. Он чавкнул, слегка вскинув руками:

– Я не чувствую запаха. Может у тебя галлюцинации?

– Не глючит меня!
– огрызнулась я, отчего Мартинес издевательски заржал.
– Я половины запахов не чувствую, потому что курю. Но в этой квартире, такое чувство, что собака живёт под твоей кроватью...
– я немного пораскинула мозгами. Потом присела на корточки, заглядывая под кровать. Рики снова засмеялся. Я глянула на него снизу вверх. Потом протянула руку под кровать, щупая пустое пространство.

– Думаешь, у меня невидимая собака живёт под кроватью?

– Я уже ничему не удивлюсь, - бросила я саркастично. Подобрав свои кроссовки, я вновь присела на кровать, обуваясь. Рики прошёлся пальцами по моей спине.

– Ты из-за запаха здесь не ночуешь?
– спросил он. Начинается...

Мысленно чертыхнувшись, я глянула на бармена через плечо, параллельно перевязывая шнурки кроссовок. Ничего не сказала и отвернулась. Он уже не в первый раз намекает на то, чтобы перевести наши отношения в более серьёзное русло. А у меня даже нет желания распинаться перед ним, о том, как могу, но боюсь полюбить. Боюсь полюбить кого-то, как Уилла - каждой клеточкой, и потерять. Боюсь снова испытать всё это. Меня устраивает то, что есть между мной и Рики. Один-два раза в неделю, я прихожу уставшая в его бар, мы разговариваем, флиртуем, словно впервые встретились. Затем классный секс, порой в самых неожиданных местах, а потом... я ухожу. Возвращаюсь домой и спокойно сплю в одиночестве. Утром иду на работу и вспоминаю лишь хорошее. Никаких ссор и споров, никакой работы над отношениями. Ничто негативное не занимает мою голову, весь негатив остаётся на работе, а с Рики лишь позитив, всплеск эндорфинов, смех и секс. Я не стала распинаться перед ним о том, что знаю - наступит момент, свойственный всем женщинам, момент, когда меня начнёт клинить. Так уж мы - женщины устроены, нас устраивает секс по дружбе лишь до поры до времени. И однажды меня переклинит - я заревную, устрою скандал. И это станет началом конца. Я начну ловить себя на мысли, что обожаю ночные разговоры на кухне и совместный сон. Оглянуться не успею, как я уже буду состоять в отношениях, из которых мне не выпутаться. Но я не верю в счастливый финал, поэтому те отношения оборвутся трагедией, я вновь останусь одна. А потом я продолжу жить, но время от времени меня снова будет ломать. И тогда я стану пахать, как конь, занимать свои руки и мозг, запрещать себе тосковать, скучать и депрессовать. Так я вновь проживу день, неделю, месяц и год. Пока вновь не повстречаю какого-то бармена, с которым мы переспим, но он начнёт лезть мне в душу... к чёртовой матери! Я не допущу этого больше! Когда меня начнёт клинить, я убегу. Я и сейчас готова бежать...

– Селин...

Быстро покончив со шнуровкой, я резко поднялась с кровати.

– Ты не думал постелить тут ковры?
– виртуозно перевела я тему, оглядывая затёртый паркет и попутно забирая со столика возле кровати свой полицейский значок, телефон и наплечную кобуру с пистолетом.
– Хотя здесь материал напольный хороший, его можно ошкурить и покрыть чем-нибудь. Если хочешь, то у меня есть знакомый, который сделает тебе ремонт по дешёвке.

Мартинес уставился на меня с изогнутыми бровями, прекрасно понимая, почему я вдруг заговорила о напольном покрытии.

– Если я сделаю тут ремонт и избавлюсь от запаха псины, ты будешь здесь ночевать?

– Нет, я уже говорила, что сплю одна. Я собственница, - брякнула я нарочито сердито, вынуждая Рики сдерживать смех.
– Одеяло, подушка и постель должны быть исключительно моими.

Озадаченно мыкнул, Рики покачал головой. Я тем временем подобрала с пола пиджак, надела и проверила содержимое внутренних карманов.

– Тогда, может быть, я куплю ещё одну кровать - поставлю вот там, - указал Мартинес на противоположную стену.
– И ты будешь там спать?

Поправляя пиджак, я посмотрела на стену, затем на бармена. А потом с задумчивым видом оглядела всю комнату:

– Где мои наручники?

Тяжело вздохнув, Рики достал их из-под подушки, и привстав, протянув мне. Когда я их взяла, он не отпустил, глядя на меня исподлобья. Я сжала зубы, настойчиво потянув их на себя, бармен проявлял небывалую силу с минимум усилий. Цыкнув, я свесила руки, уставившись на Мартинеса недовольно.

– Оставайся до утра, - предложил он прямо.

– Нет. Отдай наручники - мне надо идти!
– вновь взявшись за свой атрибут, я со всей силы потянула на себя. Рики резко отпустил наручники, так что я чуть было ни упала, поскольку прилагала усилия, чтобы отобрать их. Бармен издевательски заржал. А я сделала несколько несуразных шагов назад, затем остановилась. Поправила волосы и пиджак, да фыркнув, двинула на выход. Мартинес поднялся с кровати, натянув штаны на место и прошагав за мной.

– Слушай, я знаю твои принципы...
– протянул он, явно собираясь продолжать, но я остановилась перед дверью, развернувшись к нему:

– Так! Послушай - мне не нужны серьёзные отношения. Флирт, разговоры, секс и даже дружба - да. Совместный сон, свидания, любовные смски и разговоры о совместном будущем - нет. Я доходчиво объясняю?

Закусывая щеку и обречённо вздыхая, Рики положительно покачал головой.

– Так что или всё остаётся как есть, или - до свидания. Третьего - не дано.

Рики скривился, пренебрежительно чавкнув:

– Ладно.

– Что ладно?

– Как есть, - смирился он. Понял, что я не стану ничего объяснять - он уже знает меня достаточно, чтобы делать нужные выводы. Я скептически к нему пригляделась, что и вынудило его заречься.
– Извини, что начал этот разговор. Я больше не буду даже пытаться лезть тебе в душу - обещаю.

Я угукнула, закивав. Вам, должно быть, знакомы такие моменты - когда человек говорит что-то, а вы такие - ага, конечно. Но я промолчала, развернулась к двери и открыла её, тут же скривившись: