В мерцающей стене виднелись очертания двери. Один из магов открыл ее. Меня втолкнули внутрь и захлопнули дверь. Я оказалась в узкой камере, освещенной мерцанием неведомого терилия. Зашибись. Я даже уснуть тут не смогу, в мельтешении цветовых пятен.

На полу валялся тонкий тюфяк, из которого торчала солома. В углу — ведро с крышкой. Видимо, санузел… Мигом стало не до сна. Вот теперь я попала по- настоящему. Чулан Рианны в отцовском замке — просто номер люкс по сравнению с этим.

Плюхнувшись на тюфяк, я уткнулась лбом в колени и обхватила их руками. Хотелось завыть по-звериному: за что?! Чем я провинилась перед судьбой, почему на меня свалилось все это? Почему из семи миллиардов землян именно я угодила в тело Рианны?!

Не знаю, сколько я так просидела в безнадеге и отчаянии. Внезапно скрипнула дверь. Я отняла голову от колен и посмотрела на вошедшего.

Точнее, на громадный рулон, который продвинулся в мою тюрьму вперед него. Мужчина в форме слуги опрокинул рулон на пол, развернул.

Это оказался новый тюфяк. На вид куда приличнее того, на котором я сидела. Даже с ностальгией напомнил мне икеевский матрац. Ох, Икея-Икеюшка, доведется ли еще хоть разок там побывать?.. Душу бы продала за такой шанс.

Вот бы сейчас проснуться и забыть Веравин с его жуткими обитателями, как страшный сон. Прогуляться по родному городу, заглянуть в торговый центр, со смаком предаться шоппингу. И никаких сказочных миров, боже упаси!!!

Слуга тем временем расстелил поверх матраца теплое шерстяное одеяло. Кто же это так обо мне позаботился?! Поверх одеяла положил небольшую подушку и, окончательно добив меня, — настоящую маску для сна!!!

— Скажите, милейший, — спросила слугу приторно. — По чьему приказу вы это доставили?

— Милорда наместника, — ответил с безликой любезностью.

Опа. Ну и дела. В честь чего такая забота о демонице?! В пику ненавистному Элгану?..

— Передайте милорду мою признательность.

Слуга вышел; а я тут же забралась под одеялку. Перинка оказалась куда нежнее и удобнее икеевского матраца. Не теряя времени даром, нацепила маску. Уснуть не надеялась. Слишком велико было напряжение, и я не сомневалась, что буду бодрствовать вплоть до неведомого экзорцизма. Просто ужасно хотелось отдохнуть от изнуряющих переливов терилия. В таком помещении с ума можно сойти.

Но я недооценила усталость. Едва я погрузилась в блаженную темноту и прикорнула на подушечке, как мгновенно провалилась в сон.

Проснулась оттого, что меня грубо тормошили за плечо.

— Леди Вальдер! Леди Вальдер! Прошу пробудиться. Господа магики ждут.

Стащив с глаз маску, увидела лицо вчерашнего слуги, который по милости Леона снабдил меня роскошной постелью.

— Господа магики готовы к экзорцизму, велено привести вас. Я вчера вам ужин приносил, но вы так крепко спали, что не посмел будить. А завтрака подавать нельзя, перед экзорцизмом…

Какой завтрак, о чем он. Будто мне сейчас до еды. В другой раз забота Леона польстила бы и заставила переменить мнение о самовлюбленном павлине. Но сейчас страх заполонил сердце, вытеснив все остальное. Плевать на еду и на Леона. Что сейчас со мной произойдет?

Хоть кусок в горло и не лез, запрет завтрака усилил напряжение и страх. Почему нельзя? Чтобы не вывернуло наизнанку? Что они там вытворяют на этом своем экзорцизме?!

Выкарабкалась из своего уютного лежбища. Отряхнула одежду. Сменной слуга не принес — так и пошла за ним в измятом голубом платье, в котором пела "демоническую песнь".

Почему-то я ожидала, что мы поднимемся наверх. Но слуга провел меня мимо лестницы, в дверь напротив моей каморки…

Войдя, я зажмурилась. Сияние терилиума здесь было еще ярче и пестрее. Тем заметнее оказался узкий проем обыкновенной каменной стены без мерцающей облицовки. Меня поставили ровно перед ним. В окружении полутора десятка магов.

Элган стоял рядом с проемом, с правой стороны. Слева — седой маг, чье лицо было знакомо мне еще с первого испытания. Маг двора Леона, не из свиты Его Чародейшества.

Роковой брюнет смотрел мне в глаза холодным, оценивающим взглядом. Я почувствовала себя персонажем фильма "Последний палач". Когда Альберт Пьеррпойнт заглядывает в камеру к приговоренному… Оценивает габариты тела и толщину шеи. Опускает заслонку глазка и говорит помощнику: шесть ноль шесть. Или пять тридцать семь.

Толщина веревки, чтобы гарантированно сломать жертве шею при повешении. А то ведь придется добивать. Феодальные времена, когда неудачно казненного могли помиловать, канули в прошлое. Правосудие двадцатого века не давало приговоренному ни одного шанса на удачу. Не дадут его и мне. Пьеррпойнт был милым добряком, не желавшим жертвам лишних мучений. Чего совсем не скажешь о Его Чародейшестве Элгане.