Справа к платформе, нарушив привычное направление следования от станции "Белорусская", пришел специальный поезд, в котором прибыли руководители партии и правительства. Два последних вагона остановились в самом конце станции. В окна этих вагонов было видно, как пассажирам помогают снять с себя зимнюю одежду. И весь вечер вагоны стояли под охраной, освещенные, с раскрытыми настежь дверями, а шубы, зимние пальто, шинели висели рядком на плечиках, прицепленных к никелированным поручням, за которые обычно держатся пассажиры.

Так как я пришел рано, мне удалось занять место сравнительно близко от трибуны.

Торжественное заседание открыл короткой речью председатель Моссовета В. Пронин. Я достаточно подробно записал доклад И, В. Сталина. Никто из нас, фронтовых корреспондентов, не знал, будет ли опубликован в печати отчет об этом торжественном заседании. Смогу ли я выполнить задание редактора "Красноармейской правды"?

Поздно вечером, когда мы поднялись в вестибюль, нам доверительно сообщили, что в случае благоприятной, то есть скверной, погоды завтра утром на Красной площади состоится парад войск. Пропуска выдадут в Московском комитете партии, в секретариате А. С. Щербакова.

Весь поздний вечер и ночь мы жили ожиданием плохой погоды. Обнадеживала метеосводка, какую вечером 6 ноября получили в войсках фронта: "Низкая облачность. Ограниченная видимость. Дороги для всех видов транспорта проходимы. В ночь на седьмое наступит похолодание. Вероятны осадки. Действия военно-воздушных сил будут затруднены..."

Конные патрули из конца в конец мерили притихшую площадь, из темноты доносился цокот копыт, приглушенный снегом. Циферблат часов на Спасской башне не светился, не горело рубиновое созвездие Москвы.

Редкие машины, проходившие мимо здания ГУМа, освещали себе дорогу прищуренными фарами: узкие прорези пропускали лишь подслеповатый синий свет.

До поры до времени решение провести парад держали в тайне - в прифронтовом городе нужно опасаться враждебных ушей и глаз. Еще в половине десятого вечера площадь оставалась без праздничного наряда и была пустынна. Но под стеклянной, побитой осколками крышей мерзлого ГУМа хлопотали декораторы и художники, там сколачивали рамы для транспарантов и лозунгов.

Здесь же, в ГУМе, расположился на постой истребительный батальон добровольцев-спортсменов. Среди них были и знаменитые чемпионы, кого мы неоднократно видели победителями на стадионах.

На крыши Исторического музея и ГУМа забрались саперы. В Ветошном переулке дежурили пожарные машины. Начиная с ночи 22 июля им часто приходилось тушить пожары, вызванные бомбардировками. И вот впервые за месяцы войны пожарным дали праздничное поручение - приставить свои высоченные лестницы к фасадам зданий, обступающих площадь, чтобы помочь ее украшению. Только электрикам нечего было делать в тот предпраздничный вечер. Площадь оставалась совсем темной. Ведь не развешивать же гирлянду из синих лампочек!

Ранним утром все заиндевело от тумана; сырой, морозной тяжестью стлался он над землей. Колокольня Ивана Великого и соборные купола посвечивали тусклым золотом. Памятник Минину и Пожарскому был укрыт мешками с песком, а окна в храме Василия Блаженного походили на бойницы крепости: в нужную минуту там появились бы пулеметы и противотанковые ружья.

Погода была явно нелетной, но аэростаты заграждения после ночного дежурства в московском небе не опустили, как делали это обычно, не отвели на дневной покой.

Да, погода не обманула ожиданий: ее следовало признать как нельзя более подходящей для парада, прямо-таки великолепной. Именно о такой погоде мечтали устроители и участники парада.

Есть в жизни Красной площади минуты, полные пафоса. Такие вот минуты всегда предваряют начало парада. Торжественная тишина, полная сдержанного волнения, овладевает площадью. Тишина ожидания, когда каждая минута ощущается во всем ее объеме. Тишина, которая позволяет различать могучую поступь времени.

Литыми квадратами стояли на заснеженной площади войска, готовые к параду. Еще движение не наполнило ветром знамена. Лишь слегка колышутся шелк и бархат. Безмолвен оркестр - еще не раздались голоса повелительной меди, мелодии не согреты живым теплом, дыханием трубачей.

Но в этой сосредоточенной тишине, в покое замершей площади уже слышится близость праздника, все ближе, ближе величественная и гордая минута - вот-вот начнется парад.

И сколько бы раз ты ни стоял в такую минуту на Красной площади, нетерпеливо поглядывая на стрелки часов Спасской башни, все равно ты, как и все вокруг, волнуешься. Нужно ли объяснять, почему сегодня эти минуты наполнены особенно радостным волнением?!

В ожидании парада, в минуты, полные сокровенного смысла, легче охватываешь памятью прошлое.