– Спокойнее, девочка! Тот солдат, что застрелил Падму Форпатрила, был не единственным, кто в него целился. Падма был настолько одурманен суперпентоталом, что даже не пытался найти укрытие. Наверное, в него всадили двойную дозу, чтобы он привел их к Элис. Человек в таком состоянии заведомо обречен, если он попадает в переделку.

– Сержант Ботари не колебался, – только и сказала Друшикко.

– Да, – согласилась Корделия.

– Сержант Ботари не тратит силы на то, чтобы… жалеть своих врагов.

– А тебе их жаль?

– Мне тошно.

– Ты убила двух совершенно незнакомых тебе людей и хочешь прекрасно себя чувствовать?

– Но Ботари-то чувствует себя прекрасно!

– Да. Ему это доставило удовольствие. Но Ботари даже по барраярским меркам нельзя считать нормальным. Ты хотела бы быть чудовищем?

– Вы его так называете?!

– О, он – мое чудовище. Мой верный пес. – Корделии всегда было трудно объяснять, что представляет собой Ботари – даже себе самой. Интересно, знает ли Друшикко, откуда пошло выражение «козел отпущения»? Жертвенное животное, которое каждый год отпускали в пустыню, чтобы оно унесло с собой грехи избранного народа… Ботари определенно был ее вьючным животным – Корделия хорошо понимала, сколько он для нее делал. А вот ее собственная роль в жизни сержанта была неясна; она чувствовала одно – роль эта чрезвычайно важна для него. – Я очень рада, что тебе тошно. Два патологических убийцы у меня на службе – это было бы чересчур. Цени свое отвращение, Дру.

Та покачала головой.

– Наверное, я занялась не своим делом.

– Может быть. А может быть, и нет. Подумай, какой чудовищной была бы армия, состоящая сплошь из таких, как Ботари. Любая силовая структура общества – армия, полиция, служба безопасности – нуждается в людях, которые способны творить необходимое зло, не озлобляясь при этом. Только необходимое, не более того. И еще они должны постоянно ставить под сомнение эту необходимость, чтобы не превратиться в зверей.

– Как тот полковник, который осадил своего капрала?

– Да. Или как тот лейтенант, который задал вопрос полковнику… Жаль, что мы не смогли его спасти. – Корделия вздохнула.

Дру хмуро уставилась на свои колени.

– Ку считает, что ты на него сердишься, – сказала Корделия.

– Ку? – рассеянно переспросила Друшикко. – Ах да, он недавно сюда заходил. Ему что-то было нужно?

Корделия улыбнулась:

– Как это характерно для Ку – вообразить, что ты несчастна из-за него. – Ее улыбка померкла. – Я собираюсь отправить его с леди Форпатрил, чтобы он вывез отсюда ее и младенца. Мы расстанемся, как только она сможет передвигаться.

Друшикко забеспокоилась.

– Ему грозит опасность. Люди Фордариана будут вне себя из-за того, что упустили леди Форпатрил вместе с наследником.

И вновь Корделия ужаснулась – неужели крошечный лорд Форпатрил по-прежнему мешает династическим планам графа Фордариана? Безумная система: из-за нее младенец может представлять смертельную угрозу для взрослого.

– Никто не может считать себя в безопасности, пока эта гадкая война не закончится. Скажи мне, ты по-прежнему любишь Ку? Я знаю, твоя первая идиллическая влюбленность миновала. Ты видишь его недостатки. Он эгоцентричен, он зациклен на своей инвалидности, его страшно беспокоят собственные мужские качества. Но он не глуп. У него есть будущее. Его ждет интересная жизнь на службе у регента. – «Если, конечно, все мы не погибнем в ближайшие двое суток». Корделия подумала, что сейчас с ее стороны было бы очень разумно внушить помощникам страстное желание выжить. – Он тебе нравится?

– Я… теперь связана с ним. Не знаю, как объяснить… Я подарила ему мою девственность. Кому еще я буду нужна? Мне было бы стыдно…

– Забудь об этом! Когда мы успешно завершим операцию, ты обретешь такую славу, что мужчины станут сражаться за право ухаживать за тобой. А в доме Эйрела ты встретишь самых лучших, самых смелых. Кого ты хочешь? Генерала? Имперского министра? Красавчика лорда? Посланника с другой планеты? Остается лишь сделать выбор. Барраярские законы разрешают тебе иметь только одного мужа, и, уж конечно, неуклюжий молодой лейтенант не имеет никаких шансов в сравнении с такими знаменитостями.

Друшикко недоверчиво улыбнулась.

– А кто сказал, что Ку со временем не станет генералом? – негромко спросила она, потом, вздохнув, наморщила лоб. – Да. Я по-прежнему его хочу. Только вот… боюсь, что он снова причинит мне боль.

Корделия задумалась над ее словами.

– Скорее всего так оно и будет. Мы с Эйрелом постоянно причиняем друг другу боль.

– О, только не вы, миледи! Вы… вы так идеально друг другу подходите!

– А ты подумай, Дру. Представляешь, в каком состоянии сейчас Эйрел из-за того, что я сделала? Я-то это отлично представляю. И все время об этом думаю.

– О!

– Но боль кажется мне недостаточно веской причиной, чтобы отказаться от будущего. Умирая, ты навсегда освобождаешься от боли. Над болью мы не властны, как и над временем. Вопрос в том, сумеешь ли получить не только боль, но и немножко счастья?

– Я не уверена, что понимаю вас, миледи. Меня все преследует одна картина. Мы с Ку на берегу, совсем одни. Там так тепло. И он на меня смотрит, и видит меня, по-настоящему видит – и он меня любит…

Корделия поджала губы.

– Ага… Этого достаточно. Пошли со мной.