— Смотрю, процедура твоего пробуждения была весьма насыщенной, — хохотнул Олег Тишин, уставившись на мою шею, когда я пришла на следующий день в лабораторию принимать у него вахту.

Я не смотрелась в зеркало перед выходом, но припомнив, какие следы остались на внутренней стороне моих бедер и груди, могла представить, как выгляжу. Капитан вел себя в постели так, словно хотел поглотить меня, а я была не в том настроении, чтобы настаивать на большей мягкости. Хотя сейчас уже ощущала нечто вроде похмелья, немного смущенная тем, что мы толком-то и поговорить не удосужились, а только будто стремились затрахать друг друга до бесчувствия. Было в этом что-то слишком уж животное.

— Были случаи загрязнений? Вспышки? Есть что-то, на что мне следует обратить особое внимание? — спросила сменщика, ответив на его замечание только сдержанной улыбкой и усаживаясь в кресло, чтобы изучить наш лабораторный журнал.

— Нет, Софи, слава космосу, ничего, — Олег явно был доволен. — Ни вспышек, ни малейших следов загрязнений. Прямо даже скучно. Начинаю думать, что наше с тобой бодрствование во время полета — такая же чистой воды формальность, как и было у лингвистов.

— В смысле — было? — непонимающе обернулась я на коллегу.

— Еще не в курсе? — удивился он. — Ты же вроде как дружила со Штерном?

— Вроде как.

— Не слышала, что у него случился срыв? — Я ошарашенно покачала головой. — О, это было то еще веселье. Сначала он напал на капитана… ну как напал — попытался.

— Почему? — спросила, враз осипнув.

— Да кто же его знает, Софи? — до странности безразлично пожал плечами Тишин. — Орал что-то невразумительное, глаза бешеные. Его почти скрутили, но он вырвался и убежал. Несколько часов по кораблю его ловили совершенно невменяемого, а потом вообще парень попытался с собой покончить. Сбросился с верхней платформы в грузовом отсеке, когда не вышло шлюз открыть и удушить себя без воздуха. Хорошо, быстро доставили его до Компенсатора всего поломанного, а после капитан с доком приняли решение погрузить его в стазис и уже не пробуждать до Нью Хоуп.

Я прикусила губу, представляя, какую боль пришлось перенести бедному Арни. В голове не укладывалось, как у него, всегда такого жизнерадостного, легкого в общении, открытого и позитивного для всех, мог пойти такой резкий перекос в психике. Но ведь это космос, и я сама была свидетельницей неприятной перемены в нем. Просто сочла ее сиюминутной блажью, а не серьезным симптомом. Хреновый ты друг, Софи, и еще более хреновый психолог. И Рожер даже словом о нем не обмолвился. А ведь вполне возможно, что в его срыве была часть и моей вины.

— Думаю, все дело в том, что до Штерна дошло наконец, что лингвисты на "Ковчеге" — просто балласт, который нам навязали из-за давления общественного мнения, все еще балующего себя идиотскими надеждами на встречу с иным разумом. Когда уже до них дойдет, насколько их фантазии утопичны? — насмешливо фыркнул Олег, захлопывая ящик с личными вещами.

— Этого ты точно не можешь знать, — огрызнулась я, неожиданно сильно разозленная его циничным отношением к несчастью, произошедшему с Арни. — И я не могу. Никто не может.

— Да ладно, Софи, не заводись и не расстраивайся. Все со Штерном будет нормально. Ну поспит до планеты, на месте, может, полегчает. Нет, так обратно полетит в стазисе, и на Земле-то ему точно мозги на место вправят, — в голосе сменщика по-прежнему не было ни единой нотки сочувствия, и он сразу перешел к делам: — Ты лучше обрати внимание на мои заметки о пищевых кластерах двести тридцать два и пятьсот один. Все показатели в пределах нормы, уже сто раз проверял, но почему-то они упорно отстают по времени вызревания готовой массы. Если так и продолжится, то тебе придется их простерилизовать и заново обсеменить.

Я кивала, делая мысленные пометки, но отстраненно. Произошедшее с Арни никак не шло из головы, и чувство вины, что не проявила больше упорства и не поговорила с ним по душам, все разрасталось.

Рожер пришел очень поздно, глубокой ночью по внутрикорабельному времени, и, пока дожидалась его, у меня появилось подозрение, что он нарочно задерживается, в надежде, что я усну и разговора об Арни удастся избежать по горячим следам, так сказать. А утро вечера мудренее, эмоции чуть поутихнут, и все пройдет полегче. Но, если честно, я и не собиралась выяснять у Рожера, почему он промолчал об инциденте. Почему-то мне казалось, что я дословно знала, что он приведет в качестве аргументов в свою защиту. Ладно, это некоторое преувеличение, и он капитан этого корабля, а не только мой любовник, и его право решать, что мне озвучивать, а что можно временно придержать. Потерла виски, пытаясь отогнать мысли о том, что этот аспект конфликтов или тесного сплетения личного и профессионального всегда будет присутствовать в наших отношениях, и, по здравому размышлению, именно он однажды может стать причиной их завершения.

— Не спишь, — констатировал факт капитан, когда на удивление тихо проскользнул в мой отсек, и тут же поставил в известность: — Напрасно. Я не буду сейчас говорить о ситуации со Штерном, София.

— А когда? — Я рассмотрела признаки усталости на его лице, и мое желание проявить упрямство в этом вопросе пропало. Дни пересменки отнюдь не легкие для Тюссана, учитывая его чрезвычайную дотошность и, как мне иногда кажется, чрезмерное стремление все и везде контролировать. Но не мне об этом судить. Он капитан и в ответе за каждую оплошность, допущенную любым членом экипажа.