Поиск почти не продвинулся — но шпион не чувствовал разочарования, не отчаивался. Он не сомневался, что рано или поздно отыщет Зи Лей. А пока он привыкал к личине Кена Шинтаро, и ему это нравилось все больше. Он учился быть человеком, иногда днями напролет не вспоминал постоянный, выворачивающий душу и тело страх той работы в Париже, мелкую паранойю, постоянную боязнь подсматривания и подслушивания, опасения, что помимо воли окажешься втянутым в большую игру без знания игроков и правил. В Париже шпион постоянно был начеку, следил, чтобы его действия не выходили за рамки нормальности, старался наблюдать и оценивать не только людей вокруг, но и самого себя. Теперь он мог расслабиться с Карилом. И — конечно, стоило бы немалых усилий быть настороже с добродушным бродягой–геологом. Теперь шпион мог спокойно относиться и к другим дальним — и, что самое главное, к себе самому.

Шпион был рожден и воспитан на Луне, чтобы сражаться за бога, Гею и Великую Бразилию. Шпион никогда не бывал на Земле, но мечтал о ее мягкой траве, зеленых просторах и бездонных океанах, раскинувшихся под добрым, восхитительно голубым небом. Если есть рай, то он — такой. А в долгом путешествии по Япету шпион научился ценить и любить сдержанную красоту резких пустынных пейзажей луны, читать по рельефу историю его возникновения, определять то, как результаты бурной эпохи рождения смягчались покрытием из захваченных частиц, миллионами лет медленной сублимации, микроскопических метеоритных ударов, обколовших и сгладивших каждый угол. Время — великий архитектор, но его растянувшаяся на эпохи работа превосходит человеческое восприятие.

Япет не баловал поселенцев гостеприимством. Но они научились выживать и процветать. Они добывали крепкий, как гранит, древний лед и топили его, расщепляли воду, чтобы получить кислород. Поколения бродяг вроде Карила засеяли темные равнины вакуумными организмами, извлекавшими энергию из солнечного света, а питательные вещества — из темного слоя, чтобы расти, производить все виды фуллеренов и органических полимеров, запасы простых органических молекул, которые процессор роллигона мог превратить в простейшую пищу. Другие разновидности вакуумных растений поглощали слабый солнечный свет, превращали в электричество и накапливали его в органах, похожих на орган электрического угря. Когда к органу подключались, он мог передать заряд, подзарядить батареи роллигона.

Вакуумные организмы были чудом нанотехнологии. Они представляли собой самоорганизующиеся сообщества различных видов наномашин, изменяющих себя и свое поведение в соответствии с набором простых правил. Они росли и размножались при интенсивности солнечного света в одну сотую земной, при температурах в минус двести по Цельсию, формировали структуры в виде цветов или безлистных деревьев, моховых наростов или волокнистых структур вроде гигантских лишайников. Резкие простые очертания вакуумных растений были отражением скупой жестокой красоты лунных поверхностей.

Роллигон катился по верху горста, заросшего путаницей черных ветвей, выезжал на гребень холма бесконечным япетовским вечером. Впереди расстилались округлые горы, отбрасывающие длинные тени по мрачной земле, серебристо очерчивающие хребты и дальние кромки кратеров. Высоко в черном небе висел пастельный полумесяц Сатурна, заключенный в сверкающую слоистую петлю колец — ведь плоскость орбиты Япета, в отличие от других лун, расположена под углом к экваториальной плоскости Сатурна. При виде всего этого сердце шпиона исполнялось благоговения, восторга, хмельного счастья, а Карил робко глядел на него, тихо и безмятежно улыбался и говорил: «Да, оно пробирает, так пробирает!»

Вот так они ехали и ехали. Они остановились на тридцать дней на ферме, принадлежащей родителям подруги Карила, Тамты. Она, элегантная, тонкая и мечтательная женщина, ушла вместе с другом в маленький оазис за двадцать километров от фермы, чтобы, как выразился Карил, «обновить брачные узы». Шпион вызвался работать в туннелях фермы, сажал, полол, собирал урожай, а заодно научился печь хлеб. Родители Тамты были дальними второго поколения, почти уже разменяли столетие, имели трех сыновей и четырех дочерей и солидный клан внуков с правнуками. Тамта появилась поздно — когда младший ребенок семьи погиб при несчастном случае в вакуумных полях. Тамта была младше некоторых своих племянников и племянниц, но это не казалось ей странным.

Наконец Карил с Тамтой вернулись из своего влажного маленького Эдема, и настало время снова отправиться в дорогу. Однажды шпион понял, что место, где он оставил спускаемый аппарат, всего в пяти–шести километрах, прямо за горизонтом. Во время остановки на ночлег шпион подмешал в белый чай Карила гипнотик, произведенный при помощи демона, запущенного в простой разум пищевого процессора. Карил уснул, не выпив и полчашки. Шпион усадил его поудобнее и попрощался. Щемило сердце. Шпион провел почти год в его обществе и узнал его лучше, чем всех своих братьев.

Затем шпион потащил по темной гладкой равнине волокушу с баллонами кислорода и несколькими флягами гидразина. Шпион решил, что Карил сможет пройти по следу и вернуть сани, но ему придется простить долг топлива и кислорода, — а затем поймал себя на том, что мыслит как дальний, ощущает вину за то, что взял, не заключив хоть какой–то сделки. Но преступление было невелико и необходимо. Шпион уже не сомневался в том, что Зи Лей не на Япете. Настало время переходить к другой стадии поисков.

Потребовалось меньше часа, чтобы запустить и заправить спускаемый модуль. Большая часть украденного гидразина ушла на то, чтобы достичь второй космической скорости и выйти на орбиту, позволяющую при минимальной затрате топлива, двигаясь по спирали, постепенно уменьшить расстояние до Сатурна и приземлиться на Рее. Если Зи Лей не окажется там, поиск продолжится. Шпион обыщет остальные луны Сатурна, а если Зи Лей не там, то придется выслеживать беженцев, удравших на луны Урана. Если нужно, шпион был готов потратить на поиски остаток жизни.