— О чем вы говорите? — голос Элизабет задрожал. В глазах застыло отчаянье.

— О любви, о чувстве вины, с которым вы живете так много лет, о надеждах, которым не суждено сбыться и одиночестве, которое никогда вас не оставит. Но вашей вины нет. Это было предопределено. Судьба…. Я не верю в это слово. Но в вашем случае, решаете не вы.

— Где мой сын? Кого я не должна ждать? — яростно спросила Лиз, скидывая руку Милены со своего плеча.

Мисс Мортимер печально улыбнулась, и засунув руку в карман своего черного плаща, достала сверкающее золотое украшение. Краска отлила от лица Элизабет, она потрясенно смотрела на качающийся на цепочке кулон. Она узнала семейную реликвию, которая таинственно пропала еще до рождения Джонатана.

— Узнаете? — мягко поинтересовалась Милена.

— Откуда это у вас? — изумление смешанное со страхом отразилось на лице Элизабет.

— Я забрала этот древний орден у того, кому вы его отдали. Помните? — Милена пронзила ее своим взглядом. — Вы помните, но не можете заставить себя признать, что все это не сон. Что все это действительно было. Я не оставлю вам орден, но верну вам то, что он хотел забрать. Ваши воспоминания.

— Нет. — Элизабет отшатнулась и попятилась назад, пока не уперлась в стену. Взгляд Милены Мортимер неумолимо преследовал ее, копаясь в лабиринтах ее подсознания. — Не надо, прошу вас. Я не хочу. — Женщина закрыла лицо ладонями.

— Бетти Грэй, он не вернется. — повторила мисс Мортимер. — Никогда.

Она быстро, так быстро, что Элизабет, не успела уловить ее движений, приблизилась к ней и вложила кулон в холодные дрожащие пальцы. Из-под сомкнутых ресниц Лиз потекли слезы, горькие, отчаянные, бесконечные….

— Ларри….
– прошептала она, сжимая в руке то, что однажды отдала мужчине с загадочным темным взглядом, мужчине, чью внешность до мелочей унаследовал ее сын, мужчине, которого она любила и ждала все эти долгие годы. Осев на пол, Элизабет в голос зарыдала. Склонившись, Милена обняла бьющуюся дрожащую женщину. Сейчас их боль была такой похожей. И Мила впервые пожалела, что не может плакать, не способна….

— Почему? — подняв на нее полный душевной муки взгляд, спросила Элизабет. Нечеловеческое страдание отразилось в потемневших от боли глазах. — Почему он не нашел меня?

— Он не мог, Бетти Грэй. — мягко проговорила Милена, гладя ее волосы. — Я убила его.

— Нет- нет. — закричала Элизабет, набрасываясь на Милену с кулаками. Она с легкостью удерживала ее, не давая причинить себе боль. — Зачем? Как ты могла? Я же любила его….

— Я знаю, Бетти. — схватив ее руки, произнесла Мила. — Он тоже знал об этом. И он любил тебя. Но Ларри Ланкастер был чудовищем, убийцей. Иногда одной любви мало, чтобы изменить звериную сущность. Он ушел, потому что напугался, что однажды убьет и тебя. Я прочитала это в его глазах перед смертью. Но не было дня, когда бы он не думал о тебе. Мы все животные, но полюбив, становимся уязвимыми, а это для нас непозволительная роскошь.

— Зачем? Зачем ты заставила меня вспомнить? — Элизабет бессильно опустила руки, слезы ручьями текли по бледным щекам.

— А ты и не забывала. — Милена взяла золотой орден из ослабших пальцев. — Я верну его.

— Где мой сын? Что ты с ним сделала?

— Ничего, но и его тоже не стоит ждать. Тьму не обманешь. Однажды прикоснувшись к ней, уже не освободиться, и рано или поздно приходится расплачиваться. Я заберу у тебя то, что ты нам задолжала.

— Нет. Нет. Только не Джонатан. Ты не можешь забрать их обоих. Ты убиваешь меня!.
– отчаянно воскликнула Элизабет.

— Он никогда не принадлежал тебе, Бетти. Прости.

Элизабет попыталась задержать гостью, но она испарилась, словно дым, оставив только боль и страдание. Упав на пол, Элизабет поджала колени к груди и бессильно закричала. Это был вопль отчаянья. О ком в этот момент она убивалась больше? О сыне или о потерянной любви?

Джонатан не слышал, как вернулась Милена. Он успел заснуть, и точно не знал, как долго ее не было. Открыв глаза, Джон увидел ее стоявшей у окна. Что она все время высматривает? Или ждет кого-то. Он бы очень хотел понаблюдать за ней незаметно, но она прекрасно знала, что он проснулся. Рассвет прокрался в комнату, солнечные луны доползли до полога кровати. И в утреннем свете Милена выглядела еще бледнее и неестественней, чем обычно. Причем, это не грим, а натуральный цвет кожи. Ее безупречный профиль был неподвижен, словно она собралась позировать художнику, руки сложены на груди, плечи выпрямлены.

— Почему ты всегда так напряжена? — спросил Джонатан, приподнимаясь и облокачиваясь на подушки. Милена повернулась к нему. Ее глаза были бесцветными и прозрачными, как ледышки. Жуткое зрелище на фоне бледного с синевой лица.

— Страшно? — саркастично спросила она. — Мы стараемся не появляться днем. Слишком явным становится отличие от людей. А напряжена я по одной причине. Мой статус подразумевает постоянный риск нападения. Против меня готовится заговор. Многих не устраивают мои законы.

— Где ты была? — удовлетворившись ответом, поинтересовался Джонатан.

— Навещала твою мать.

— Зачем, позволь узнать?

— Хотела ее успокоить, но только расстроила.

— Что ты ей сказала? — Джонатан привстал откидывая одеяло. Взгляд Милены прошелся по обнаженному торсу и темной поросли внизу живота, скрывающейся за ремнем джинсов. В глазах ее отразилось странное животное чувство. Джонни почувствовал себя неловко, захотелось прикрыться. Черт, а ведь это страх. Он боится ее. Это очень-очень плохо.