— Чудо, Вадим. Произошло чудо. — выдохнула она. Легонько толкнув его, она прошла в комнату и плюхнулась на диван. Вадим последовал за ней.

— Ну, Мила, не томи. — мягко попросил он. — Что за чудо?

— Я была у врача. — по буквам произнесла она.

— И? — в недоумении уставился на нее Розовский.

— Что "И"? Ты же у нас следователь. Догадайся! — она снова засмеялась.

— Не может быть. — недоверчиво покачал головой Вадим.

— Может. — она радостно кивнула. — Я беременна. Целых три недели. Розовский, ты станешь отцом.

Она вскочила с дивана и повисла у него на шее. Вадим все еще прибывал в легком ступоре.

— Как это? Ведь мы столько пытались! — пробормотал он. — Столько врачей сказали нам "нет".

— Ты, что не рад? — зеленые глаза взглянули на него с укором.

— Да, рад. Просто это так неожиданно. Как это могло произойти?

— Чудо, Вадим. Я даже не хочу думать, как и почему. Главное, что наше желание сбылось. Сейчас, когда я уже совсем отчаялась и ни во что не верила. Это, как подарок Господа за все, что мне пришлось пережить. Я не одна теперь, понимаешь? У нас будет настоящая семья!

— Но ты не была одна. — Вадим взял ее руку и прижал к губам. — У тебя всегда был я. А, что с ребенком? Как он? Что говорит доктор? И кто у нас будет?

— Вадим, ты слишком торопишься. Всего три недели. Но все анализы в норме.

— Я люблю тебя. — нежно прошептал он, поднимая ее на руки.

— Эй, отпусти. Ты с ума сошел. Мы должны все продумать. — она вырвалась из его объятий и принялась хаотично расхаживать по комнате.

Вадим с блаженной улыбкой наблюдал за ней. Она словно расцвела, жизнь сверкала в ее глазах. Именно такой он всегда хотел ее видеть.

— Что продумать?

— Ну, во-первых, нам нужен новый дом. Не эта халупа, а настоящий светлый дом, с большими окнами и высоким потолком, чтобы в нем было много света и много солнца. Дом с большой детской и коридорами, по которым наш малыш мог бы гонять на велосипеде, и сад и бассейн. Все самое лучшее!

— Фантазерка, у нас нет таких денег. — улыбнулся Вадим.

— Как это нет. Не забывай, кем я работаю! У меня хватит денег. Мы же живем очень скромно, и у меня была возможность откладывать кое-что.

— Скромно? — Вадим усмехнулся и провел рукой по разлохмаченным черным волосам. — Малыш, за последний год ты поменяла три машины. Шкаф ломится от твоих нарядов. Я уже молчу о твоей страсти к шубам.

— Представляешь, а когда-то я покупала себе одежду не чаще одного раза в год. — Мила улыбнулась, и в ее глазах снова промелькнуло странное выражение, которое Вадиму не раз приходилось наблюдать, когда она погружалась в воспоминания. — Я совсем не красилась, не следила за собой. Меня считали дурнушкой.

— Не может быть. — Вадим недоверчиво покачал головой.

— Может. — она отвела взгляд и посмотрела в окно. Бордовый закат означал, что следующий день принесет им много солнца. А ведь у нее могло не быть всего этого. Если бы она выбрала другую жизнь, жизнь по ту сторону заката. Никогда она не была бы так счастлива, как сегодня. Если раньше по ночам ей в голову и лезли какие-то сомнения, смутные сожаления и грусть, то теперь она четко знала, что выбор ее был верен. Она хотела жить полноценной жизнью и у нее это получилось. Прошлое потеряло над ней свою власть.

— Чем займемся? Может, отпразднуем? — предложил Вадим. Мила лукаво взглянула на него.

— Хочешь напоить меня?

— А разве повод не подходящий?

— Напоить и соблазнить?

— Ну…

— Фу, какое бесстыдство, а еще следователь! Разве ты не в курсе, что беременным противопоказано спиртное? — Мила скорчила смешную гримасу и погрозила ему пальцем.

— Но разве один бокал шампанского повредит? — растеряно спросил Розовский.

— Все начинается с малого. Давай обойдемся бокалом сока. Но ты можешь выпить шампанского. Но предупреждаю, меня очень раздражают различные запахи и, если от тебя будет пахнуть спиртным, то я лягу спать на диване. Или нет, ты ляжешь спать на диване.

— Значит, попойка отменяется. — усмехнулся Розовский. — Ненавижу спать на диване.

— Но ведь ты на нем никогда и не спал!

— И не собираюсь. — Вадим нежно улыбнулся и медленно приблизился к любимой женщине. Он обхватил ее лицо ладонями и какое-то время просто смотрел на нее. Мила могла бы прочитать его мысли, словно строчки открытой книги, но не стала этого делать. В его нежных глазах хватило света, чтобы отогреть ее замерзшее сердце. И она никогда не позволит себе прикоснуться к нему той стороной своей души, которую он принять не сможет. И она не попросит его об этом. Другая часть ее души все еще принадлежала…. Закат наполнил комнату розоватым светом, зашептал что-то на слышимом только ей языке, оглушил неуловимыми шорохами и звуками. С каждой ночью они становились глуше. Когда-нибудь они совсем затихнут, и она станет свободной.