Если быть справедливым, то Понятовский первой высокой должностью был обязан прусскому королю. После бегства прусского коменданта Варшавы, монарх попросил позаботиться о порядке в городе Понятовского. Так последний стал комендантом столицы, и с тех пор его имя значится в списке первых лиц герцогства Варшавского.

Племянник последнего короля Речи Посполитой Станислава Августа Понятовского у многих вызывал зависть. К его выдвижению ревностно относились ветераны наполеоновских походов генералы Домбровский и Зайончек. В вину Понятовскому ставили то, что он до 1806 г. никоим образом не боролся за независимость родины, кроме участия в восстании Тадеуша Костюшко. Но ведь он участвовал в восстании и во главе дивизии стоял на самом опасном участке – оборонял Варшаву…

А по большому счету, поляки в Италии, в Египте и на Гаити проливали кровь, мягко говоря, не совсем за свободу Польши. И, если разобраться, то они вовсе незаслуженно обвиняли Понятовского, что тот воевал под знаменами Австрии. Из служивших под теми же знаменами и был образован известный Северный легион. И воевал Понятовский против турок, а не против соотечественников. Но его упрекают за полученные награды от Австрии и России, презрительно именуют австрияцким генералом. Понятовский пришел, когда родине понадобилась его сабля, а владеть ею отменно (и не только ею) князь научился за время службы в австрийской армии.

Своей жизнью Юзеф Понятовский доказал, что высокие должности нужны ему не для того, чтобы иметь личную выгоду, но чтобы сражаться впереди всех. Наполеон доверил Понятовскому пост военного министра; он возглавил армию герцогства Варшавского, которую сам же и создавал. Естественно, чем выше пост, тем меньше надежды услышать о человеке что-то хорошее. Абсолютно любые люди, наделенные властью, подвергались злословию, так было во все времена. Маршал Даву, в 1807 году исполнявший обязанности генерал-губернатора герцогства Варшавского не переносил на дух Понятовского. Наполеоновский военачальник искал недостатки в личной жизни князя, и утверждал, что Понятовский неспособен справиться со своими государственными обязанностями, пока, наконец, не признался, что главный недостаток князя в том, что он был патриотом:

«Утвержденный в своем министерстве и имеющий доступ в Совет министров, князь Йозеф Понятовский станет хозяином армии. Он использует свое влияние, чтобы назначить своих сторонников на все важные посты. Такое правительство будет отражать не столько национальные интересы, сколько интересы одной партии, и я повторяю, что эта партия не будет профранцузской».

Графиня Потоцкая в мемуарах любит превознести собственную особу, и соответственно унизить людей, с которыми ей приходилось сталкиваться; в своем произведении талантливая писательница не гнушалась и слегка приврать. От нее досталось и Наполеону, и Мюрату, и Валевской; только когда графиня рассказывала о Юзефе Понятовском, восторг и восхищение звучали в каждой строчке:

«Трудно представить себе человека, более достойного, чем князь, командовать пятьюдесятью тысячами храбрецов, служивших под его начальством. Солдаты его обожали, так как он делил с ними все опасности и лишения, и по малейшему его знаку бросались исполнять то, чего другие добивались суровой дисциплиной. В его характере соединялись необычайные контрасты. Будучи полным господином у себя дома, он все же охотно шел на уступки из любви к спокойствию, но при трудных обстоятельствах, которыми была полна его жизнь, он проявлял мужественную энергию: с этого момента частный человек уступал место общественному деятелю, для которого достоинство родины было дороже всего. Подобная смесь героизма со слабостью была удивительна еще и потому, что в ней совершенно не было места самолюбию, а тем более тщеславию. Быть может, история поставит ему это в упрек: ведь то исключительное положение, которое он занимал, могло бы возвысить его до трона и таким образом обеспечить существование родной страны. Тем не менее, его благородные качества, необычайное мужество и славная смерть сделал и из него героя, чье высокочтимое имя осталось навсегда дорогим для его родины».

Мы не будем в этой главе уделять много внимания Понятовскому, так как с ним неоднократно придется сталкиваться в процессе дальнейшего повествования.

Несколько слов скажем об армии Герцогства – любимом детище князя Понятовского: она была вполне приличной по европейским меркам тех времен, а для карликового, в сущности, государства – даже огромной. С составом армии Варшавского герцогства знакомит полковник Д. Бутурлин в книге «История нашествия императора Наполеона на Россию»:

«Армия Герцогства Варшавского в 1811 году состояла из 17-ти полков пехотных, 1 кирасирского, 11 уланских, 2 конно-егерских и 2 гусарских. Каждый пехотный полк состоял из 3-х батальонов, а батальон из 840 человек; кавалерийские полки составлены были из 4-х эскадронов, в каждом по 160-ти человек. Кроме сего находился еще один полк пешей артиллерии, один полк конной артиллерии и один саперный батальон. Три пехотных и два кавалерийских полка употреблены были в Испании. Войска, оставшиеся в Герцогстве, по приведении их в полный комплект, долженствовали составить более 45 000 человек. В начале 1812 года Наполеон дал повеление сформировать во всех пехотных полках еще четвертые батальоны, вместе с коими армия Герцогства Варшавского простиралась почти до 60 000 человек».

К слову сказать, по сведениям того же Бутурлина, у саксонского короля (под властью которого и находилось герцогство Варшавское) армия насчитывала всего 29 670 человек.

Накануне войны между Александром и Наполеоном разгорелось своеобразное соревнование: кто лучше польстит полякам. И надо заметить, перед величайшим личным обаянием Александра не могли устоять даже враги. 26 апреля 1812 г. российский самодержец прибыл в Вильно, чтобы провести смотр стоявшим здесь войскам, а заодно поближе познакомиться со своими ненадежными подданными. М. Богданович описывает необычное противоборство двух императоров:

«Император Александр, в короткое время пребывания своего в Вильно, привлек к себе жителей Литвы благодушием и ласковостью, составлявшими отличительные черты его характера. Многие польские магнаты, обвороженные приветливым общением с ними российского монарха, предлагали ему объявить себя владыкою Польши. Наполеон, опасаясь, чтобы нравственное могущество Александра не распространилось на Варшаву, решил послать туда резидента, который мог бы противодействовать влиянию русского правительства красноречием, пышностью, и в особенности – деятельностью и всевозможными происками. Выбор Наполеона пал на Прадта, архиепископа мехельнского. В числе наставлений ему данных сказано было: «доведите поляков до восторга, но не до безумия».»