Маврин тоненько захихикал. Я вышел в коридор.

– Герунчик, ну что ты нервничаешь! Утром приду.

– Конечно, придёшь, ещё бы!

– Ах ты, солнышко…

– Мам.

– Пока-пока.

И отключилась.

– Что, бросила сыночка мама? – весело спросил Егор. – Халат-то хоть оставила? Ой, не могу! Розовый халат, блин. – он снова захихикал.

– Заткнись. – сказал я ему.

– Я те счас заткнусь!

– Не у себя дома.

– Ладно. – Егор допил кофе и крякнул. – Пойду я. Я ведь поговорить пришёл. Иной раз так поговорить охота. Хоть с кем. Хоть с тобой.

Он встал и осторожно поставил на стол кружку. Я раздумывал, что с ним делать. Что-то его грызло изнутри, факт. Да и мне хотелось расставить пазлы по местам.

– Ладно, шут с тобой. Давай поговорим. – сказал я.

– Вот и славно. – он сразу приободрился. – А кроме кофе, что-нибудь имеется?

– Определённо. – я радушно распахнул маленький шкафчик возле окна.

Я приоткрыл форточку. Запахло палёным. Подростки во дворе вовсю поджигали петарды. Очередная бомбочка грохнула, как будто в кого-то пальнули из ружья. Завизжали девочки. По-гусиному загоготали парни.

Егор разлил горячую пряную жидкость по кружкам. Я-то думал, что он будет водку, но он заявил, что будет меня лечить и приготовит настоящий глинтвейн, а не то, что сейчас за него выдают. Уж не знаю, настоящий это был глинтвейн или не настоящий, но на него убилась целая бутылка сухого красного, да ещё порядочно коньяка, а корицей и имбирём пахло так, что все бактерии должны были загрустить и повеситься.

– Завтра встанешь как огурчик, благодарить ещё будешь. – сказал Маврин. – А то что? Новый год всё-таки.

– Да ну его.

Я глотнул из кружки. Гадость была порядочная, но всё-таки лучше, чем тот энергетик, каким потчевала меня Ада. По внутренностям заструилось тепло.

– Как же так? – очнулся Маврин. – У вас, вижу, и ёлка не наряжена.

– Мы дома не празднуем. И вообще обычно не празднуем.

Маврин помолчал, потом тоже отпил и взял со стола бутерброд с сыром.

– Я должен спросить, почему?

– Отца в новогоднюю ночь сбил пьяный водила.

– Извини.

– Да ничё. Шесть лет прошло.

– А твоя подруга?

– Она ушла.

– Совсем?

– Думаю, да.

– Обидно, должно быть.

– Терпимо. Её выбор.

Мы снова помолчали. За окном пошла сплошная пальба. Потом послышалась мужская ругань, наглый смех, топот ног и где-то за пределами двора – новый выстрел и хохот.

– Луговой, а тебе никогда не хотелось что-нибудь взорвать? – спросил Маврин. – Не так, как они, а разнести всё к чёртовой матери.

– Хотелось. – сказал я.

– И что ты делал?

Я пожал печами.

– Мало ли чего нам хочется. Люди же не виноваты.

– Да. Вот именно. Знаешь что? Не приходи больше на работу.

– Что так?

– Не твоё это. Сам разберусь.

– Ты же вроде звал.

– Ну, звал. Ты бы выручил, конечно. Но вот смотрю я на тебя… Займись-ка чем-нибудь другим.

Я не стал ему отвечать. Горячее вино медленно плавило мысли. Маврин пришёл выговориться и никак не мог решить – с чего ему начать. А пришёл ко мне, потому что больше не к кому. Только бешеная жена, да ещё непонятно какой сын.

Егор сидел за стеклянным столом и отчего-то был похож на медведя, которого не ко времени разбудили среди зимы, и теперь он тыкается по лесу, ни черта не понимает и досматривает на ходу свои звериные сны. Я пододвинул ему блюдо с колбасой, и он машинально взял один кружок.

– Ладно. Слушай, студент. Может, ума наберёшься – на чужом опыте это безопаснее, хотя на своём – надёжнее. С чего бы начать-то? Так. Я окончил медицинское училище. Не абы чего, но всё-таки специальность – фельдшер. Знаешь, пошёл, потому что родители заставили. Мне тогда, в принципе, было всё равно. Учился средне, но старался. В группе нас было только три парня, остальные девчонки. Ну и, конечно, дружба навек. Ни много, ни мало, решили вместе поступать в военную медицинскую академию. Но это потом. Сначала закончить медучилище, отслужить срочную, а затем уж в вышку. Дождались призыва и сами пришли в военкомат.

 Ну вот. Попали, правда, в разные части. И тут, понимаешь, я дозрел, что ли.

Бывают такие счастливые люди – их спроси в пять лет, кем они хотят стать… Лётчиком! Музыкантом! Ну или трактористом, не важно. И ведь становятся! А я вот никем не хотел. Никогда. И тут – на тебе! – до смерти захотел в десант. Вот, прямо чувствую – моё. И пошло-поехало. Забил на академию. Подмал – отслужу и махну в Рязань. Ты, конечно, не в курсе… там училище – высший класс.

Я понимающе кивнул. Никем другим я Маврина и представить не мог. Точно – это его. А всё остальное – всякие коттеджи, машины, все эти искания и открытия… наверное, не правильно. Интересно, прибыльно, но не правильно.