– Я не могу больше! Не хочу! Нет! Нет! Нееет!

– Воды принесите быстрее! – говорит дядя Саша внезапным женским голосом.

На меня льётся вода, я открываю рот, чуть не захлёбываюсь.

И просыпаюсь.

Сначала я ничего не поняла, только затравленно озиралась. Свет бил в глаза. Три человека стояли в комнате, и все трое испуганно и настороженно глядели на меня. Баба Геля как будто собиралась меня съесть – открыла рот – так, что видны стали все её золотые коронки. Бледная Тоня вытянула худую шею из фланелевого халата и выпучила глаза. Ришат стоял в одних трусах – в одной руке бутылка с водой, в другой почему-то телефон.

– Фу ты! – выдохнула баба Геля. – Это чё, а? Чего орёшь?

– Наверно, страшный сон приснился. – чуть слышно сказала Тоня. – Кошмар. Бывает. Вы так кричали… Хотите, я с вами посижу?

Добрая душа. Единственное существо, которое здесь называло меня на «вы». Я кивнула.

Баба Геля внимательно посмотрела на меня, покачала головой, зевнула, подхватила Ришата под ручку и удалилась.

– Не гасите свет. – сказала Тоня. – Мне тоже снятся кошмары. Я просто включаю свет, помогает. А хотите, я останусь на всю ночь?

– А как же ваш сын?

– Спит. Он ничего не боится. Странно, правда? Обычно дети боятся темноты.

Я смотрела на Тоню. Ещё очень молодая, она вела себя чрезвычайно скромно и одевалась как пенсионерка. Тоня ушла от мужа и теперь боялась его. Она вообще всего боялась – странное бледное создание, серая моль, мечтающая слиться с окружающей средой.

– Нет, вы идите. И, пожалуйста, не называйте меня на «вы», а то неловко, я ведь намного младше.

– Хорошо. – сказала Тоня и улыбнулась тонкими губами.
– Это оттого, что часто не поймёшь – кто старше, кто младше. Мне вот кажется, что старше ты.

Мне стало не по себе, я завозилась под одеялом и села.

– Почему?

– Не знаю. Почему-то.

Тоня ушла. Я осталась одна и сразу погасила свет. Я знала, что теперь не усну, но при свете неправильно было просто лежать, он диктовал действие. Темнота же поглощала стремление двигаться и укутывала мысли. В темноте можно было думать о том, что никогда не приходит в голову при свете дня.

И я стала думать о том, о чём обычно думать было стыдно. Об очередной дурости. О моём побеге. А может, это и не дурость. Так надо.

 Да, всё правильно. Всё слишком далеко зашло, и я забыла своё место в пространстве и времени. Как ни крути, но у меня всё-таки есть опыт и мудрость, пусть и в весьма потрёпанном виде. А значит, нужно быть сильнее. Сильнее мальчика, который слишком юн, светел и чист.

Я вытянулась под одеялом и скрестила руки на груди, как египетский фараон. Так неподвижно, с закрытыми глазами я могла спокойно пролежать несколько часов до самого утра. Даже в молодые годы это странное оцепенелое состояние иногда заменяло мне сон. Однажды Володя сказал, что когда я так лежу, то становлюсь похожей на мумию, и меня не хочется касаться. Уж не помню, сознательно или нет, но с тех пор, как он это сказал, я стала частенько замирать на краю кровати – ноги прямые, голова откинута, нос кверху, руки на груди.

Подумав про Володю, я мысленно усмехнулась. Вот ведь человек – жил со мною, спал рядом, говорил слова, смеялся, уезжал в свои командировки, а потом взял и обманул. Его не стало, и я так редко вспоминала о нём, что постепенно он стал чем-то вроде детали интерьера – висит картина, закрывает пятно на обоях, а что уж там нарисовано – не важно.

А в своей новой жизни я научилась спать по-другому – крепко, долго и раскидисто.

Я представила маленький домик Германа и вздохнула. С одной стороны, мне хотелось обратно. Домой? Нет… Нет дома, и вообще… ничего. С другой – мне и вправду стало легче.

Потому что лишь две вещи по настоящему помогают в жизни – время и расстояние. Они взаимодополняемы и прямо пропорциональны друг другу. Нужно лишь научиться правильно ими пользоваться, и тогда в самых сложных ситуациях всегда можно будет принять эти универсальные лекарства. Действуют не скоро, имеют массу побочных эффектов, зато помогают наверняка – рано или поздно.

Нет, я поступила правильно.

Жаль, что тогда я этого не понимала.

Я бежала по городу. Ненавидела себя. Ненавидела всю эту жизнь – неправильную, нелепую, несвоевременную. Всё было не так!

Я не хотела покоя. Под ногами бесконечно, словно крахмал в мешке, хрумкал белый снег. Мелькали фонари, рекламы, машины. Людей было немного, все они казалось одной серой массой, все на одно лицо, как куриные яйца. И я среди них – отброс, урод, мутация. То, чего не должно быть.

Я бежала всё быстрее и быстрее, потому что хотела устать. Но ноги, сердце и лёгкие не знали усталости, они были молоды и сильны. В лицо летели колючие снежинки. Сделалось жарко, и я расстегнула на бегу ворот куртки.