Шрифт:
– Перестань, наверняка куда легче, чем кошек. А мне сегодня некогда, у меня Света. Чувак, я всё понимаю, но и ты пойми – я потом её, может, месяц не увижу. Да чё ты? Не страшно. И потом, когда-то ведь нужно начинать. Давай всё напишу. Через пару дней оклемается, только мозги ей не забудь прополоскать. А на мать напиши гнусный донос в ювенильную юстицию.
Уже одеваясь, Серёга как-то грустно обернулся.
– Герыч, ну её, эту тётку, давай отвезу девчонку в больницу. Постараюсь договориться.
– Я сам разберусь. Спасибо, друг.
Богомол распрощался и ушёл, сжимая сумку в конечностях. Очень хороший человек!
Я остался в прихожей один. В углу валялись нелепые сапоги, короткие и широкие, как у средневекового ремесленника. Скомканное пальто было похоже на впавшего в спячку зверька. Из кухни вышел Герасим и вопросительно мяукнул. Я погладил его. Серёгу кот не боялся, он вообще гениально разбирался в людях.
В комнате пахло дезинфицирующей жидкостью. Ада не спала и смотрела в никуда. Большие глубоко запавшие глаза ничего не выражали. Я присел на край кровати.
– Раз уж тебе стало лучше, попей чаю. Мой друг заварил, он тебя осмотрел.
Она не ответила. Я вернулся с чашкой и снова сел рядом. Ада стала пить понемногу и аккуратно.
– Ты долго голодала?
Снова молчание.
– Ада, мне нужно кое-что знать, чтобы помочь. Если хочешь, мы поедем в больницу.
– Нет.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо.
– Я так прям сразу и подумал. Скажи мне, ты сама отказывалась от пищи или тебе нечего было есть?
– Не помню.
Отвечала она сквозь зубы, будто делала одолжение. А может, было трудно говорить.
– Ну ладно. Не хочешь говорить, не надо. Отдыхай.
Я встал, поставил чашку на стол.
– Не боишься уколов?
– Нет.
– Я сбегаю по-быстрому в аптеку, лежи тихо, а то опять плохо будет.
– Что за препараты?
– Раствор Рингера и глюкоза.
– Возьми ещё гидрохлорид кокарбоксилазы, раствор ацетата натрия и витамины С и В-двенадцать. Если не трудно, – сказала она слабым голосом.
Я замер. И решил больше ничему сегодня не удивляться.
7
Ночная воскресная улица была полна цветных огней и звуков. Народ догуливал последние тёплые денёчки. То тут, то там бродили парочки. У крайнего подъезда тусовалась юные особи.
– Эй, Луговой! – От компании отделилась сутулая фигура.
– И тебе – здорово! Чего надо?
– Псина не ест весь день, икает и гадит часто. Это чего, а?
– Смотреть надо, наверно отравился. Пока постарайтесь дать энтеросгель и побольше воды.
– Энтерос… чё?
– Угля активированного дай. Всё, некогда!
– Завтра не посмотришь?
– Не знаю пока, лучше в клинику неси.
В аптеке я сгрёб в пакет целую кучу. Девушка на кассе меня узнала.
– Опять собак спасаете? Даже среди ночи? Вы прямо Айболит.
Я глянул на неё. Рыжие мягкие кудряшки вокруг круглого розового лица, зелёные глаза и ладненькая фигурка, затянутая в белый халат. Она явно флиртовала, и мне ужасно захотелось с ней поболтать.
В моей квартире наедине с чокнутым котом лежит больная девочка.
– Мы, гении медицины, все такие, – пробурчал я и вышел вон.
Ада снова дремала. Я потрогал ей лоб, и она открыла глаза.
– Ну что, готова? Я всё принёс.
Я открыл дверцу шкафа и закрепил на ней капельницу.
– Раньше это делал? – она посмотрела потемневшими измученными глазами.
– Делал много раз, но не людям.
– Ветеринар?
– Почти.
– Максим очень любил собак. У него были пёс и попугай. – сказала она очень тихо.
Пёс и попугай были у отца в далёком детстве. Я вырос на рассказах о них. И сейчас решил ни о чём не расспрашивать.
Я стянул и закрепил жгут на маленькой руке выше локтя. Без моей подсказки она стала сжимать и разжимать пальцы. И волнение прошло. Это и вправду было легче, чем с кошками. Я легко нашёл вену, проколол тонкую кожу и приклеил пластырь над иглой.
– У тебя лёгкая рука, – сказала она.
– Годы тренировок.
– Можешь прибавить поступление раствора.
– Нормально идёт. Не дёргайся. Сейчас приду.