«Тщета человеческая, — горько усмехнулся Август, переводя взгляд с одного документа на другой. — Свидетельства тщеславия и дешевой фанаберии…»

После разговора с русским послом настроения идти в университет не было вообще. Тем не менее, положение обязывает: Август как никак профессор и член Коллегиум Гросса, а Большое Собрание Магистров происходит от силы пару раз в году, и никогда по пустякам. Так что причин занять свое место в круглом зале Коллегиума было более, чем достаточно. Однако на этот раз обстоятельства не просто обязывали Августа присутствовать на заседании, они этого настоятельно требовали. По единодушному мнению лиц, прикосновенным к подспудным политическим течениям, избрание Августа Гроссмейстером являлось делом решенным. Но, чтобы быть избранным, следовало для начала принять участие в процедуре, поскольку выборы Гроссмейстера могут быть только очными, и, следовательно, его присутствие в зале Коллегиума в момент голосования попросту обязательно. Поэтому Август — как бы ни был он расстроен и обескуражен — надел черную докторскую мантию, водрузил на голову академическую шапочку и ровно в три часа пополудни появился в зале Коллегиума, чтобы занять там свое именное кресло…

Избрание Гроссмейстером должно было стать апофеозом его академической карьеры. А на стене с дипломами в его кабинете появился бы еще один документ — выписка из протокола выборов главы Коллегиум Гросса. Так должно было произойти, но, увы, этого не случилось. Что-то — о чем Август по-прежнему ничего не знал — случилось накануне и перевесило на чаше весов все его достижения, репутацию, силу личных связей, наконец. В такого рода делах ведь достаточно потерять всего два-три голоса, и жезл Первого Среди Равных окажется в руках другого. Это, собственно, с Августом и произошло: кто-то воздействовал на колеблющихся магистров, и в результате статистика оказалась не на его стороне. Вроде бы, не трагедия. Максимум — драма. Но для Августа, ценившего внешние признаки величия ничуть не меньше сущности самого величия, это оказалось ударом невероятной силы. Он был попросту раздавлен, и падение его в пропасть саморазрушения оказалось настолько решительным, что после окончания собрания он перехватил своего давнего недруга — оппонента, соперника и недоброжелателя — магистра д’Альбре и задал главе партии Нумерологов прямой вопрос:

— Могу я узнать, что здесь произошло на самом деле?

— Можете, — вежливо, едва ли не дружески улыбнулся собеседник, — но лучше бы вам, профессор, прежде переговорить с вашим батюшкой, графом де Ламаром. А уж после, я буду счастлив дать вам любые разъяснения…

В обычные дни и в такое время — то есть, около шести вечера — найти старого графа можно было только дома. Если, разумеется, он находился в городе, а не в одном из своих многочисленных имений. Однако, поскольку сегодня позже вечером должен был состояться большой королевский прием, Альбер де Ламар определенно никуда не уезжал. Тем не менее, Огастин — старший камердинер отца утверждал обратное.

— Его сиятельство уехал еще с утра, — объявил он Августу, но в глаза при этом не смотрел, хотя раньше никогда от этой привилегии не отказывался.

«Уехал?» — Верилось с трудом.

— Куда? — хмуро поинтересовался Август, раздумывая над тем, что это значит, и значит ли что-то вообще.

— Его сиятельство не сказал. — Коротко и сухо. Почти грубо, если иметь в виду разницу в положении.

«С чего бы вдруг?»

— Сказал, когда вернется?

Вопрос уместный, разве нет?

— Никак нет, не изволил сообщить.

«Нет, — подумал тогда Август, пытаясь подавить вспышку неконтролируемого бешенства, — не проведешь, старый хрыч! Знаешь, но не скажешь! Но почему? Почему, демоны тебя забери?!»

— А тебя, Огастин, отчего же не взял? — спросил вслух, не слишком надеясь, впрочем, на вразумительный ответ. — Ты же с ним всегда ездишь, разве нет?

— Не могу знать, — все так же отводя взгляд ответил старик-камердинер. — Не взял.

— Ну-ну… — кивнул Август и пошел к матери.

«Что за притча? — думал он, подходя к дверям в ее апартаменты. — Определенно случилось что-то скверное, или это просто совпадение?»

Но, похоже, в городе и в мире, и в самом деле, произошло нечто чрезвычайное, из ряда вон выходящее, способное разом обрушить весь его мир, вот только Август отчего-то ничего об этом событии не знал.

А в дверях в апартаменты графини-матери его уже поджидала Джинайна — любимая камеристка Терезы де Ламар.

— Уехала? — спросил Август и посмотрел в глаза женщине, которая, что любопытно, глаз не отвела.

— Слегла, — коротко ответила женщина, хотя склонности к лаконичной речи никогда прежде не выказывала.

— Надеюсь, она не умирает! — Август нашел в себе силы саркастически усмехнуться и, не задерживаясь ни одной лишней секунды, пошел прочь.

Однако далеко уйти не удалось. В Ореховой гостиной его перехватил Ренар. Кавалер де Безом сидел в кресле, поставленном так, чтобы ни в коем случае не пропустить Августа, куда бы или откуда бы он ни шел. Выбор места, отметил Август, подходя к младшему брату, был безукоризнен. Впрочем, держать Ренара за дурака — себе дороже. Не гений, разумеется, но отнюдь не глуп и не прост, и ко всему отъявленный хитрец. Возможно, поэтому про себя Август называл его обычно Рейнике, как звали сказочного хитреца лиса, но вслух этого прозвища не произносил никогда.

— А вот и ты! — улыбнулся Ренар при виде Августа и встал из кресла.

Стройный, элегантный, но отнюдь не женственный. Хорошее, пусть и «незамысловатое» лицо, открытый взгляд, «простодушная» улыбка. Все в доме считали его мягким, немного застенчивым и невероятно доброжелательным человеком. Все, кроме Августа, который догадывался об истинном характере Райка — так называли его матушка и сестры — но озвучивать свои подозрения даже не пробовал. Себе дороже, тем более, что Август — темный маг с плохой репутацией, а Ренар — светлый, и репутация у него однозначно положительная: звезд с неба не хватает, зато человек хороший.