– Разумно, – откликнулся Реджинальд, так, что никто, кроме Вивиан, не угадал бы в его интонации тончайшей усмешки. А для нее-то за десять лет совместной жизни ни одна его черточка не была загадкой… И она улыбнулась мысленно, сохраняя на лице самое учтивое и внимательное выражение.

Детектив внушительно откашлялся.

– Итак, – приступил он, – вы знаете, должно быть, что я постарался раскинуть агентурную сеть по всему миру?.. Знаете. Отлично. Ну так вот: недавно завел я себе такой опорный пункт в Кейптауне. В Каире-то у меня давно человечек сидит, за всю Северную Африку отвечает. Еще один в Алжире есть, но этот так себе, скользкая личность, не доверяю я ему… Да. Ну, а в южной части было пусто. И вот нашелся один. Отлично! Толковый парень, сразу себя показал. Да. Ну и взялись мы с ним за дело…

Толковый парень стремился доказать, что стоит тех денег, на которые рассчитывает в бюро Симпкинса. Он грамотно расследовал два типично южноафриканских дела: одно связанное с хищением золота на приисках, другое – с подменой настоящих алмазов фальшивыми. Заказчики остались довольны.

Тогда-то, увидев, что кейптаунскому резиденту можно доверять, Симпкинс поведал ему о своей давней заботе: поисках Абрама Гортвана, известного также как Слейтон. Южноафриканец отнесся к заданию с профессиональным бесстрастием: сказано искать – буду искать, хотя что начальник, что подчиненный понимали сложность задачи. Но планомерность и методичность поисков – прежде всего, это Симпкинс понимал тоже. И не хотел упускать ничего.

Агент из Кейптауна постепенно протянул информационные щупальца в разные колониальные владения, расположенные к югу от экватора, создав сеть осведомителей, как правило, чиновников-европейцев, падких на дополнительные заработки, а также моряков каботажных судов, ходящих по южной дуге континента, от Лагоса до Дар-эс-Салама. Памятуя о просьбе Симпкинса, он просил их сообщать обо всем необычном и подозрительном, не очень, правда, надеясь на успех.

Но вот один из таких моряков, штурман небольшого грузопассажирского судна, прибыв из французского Конго, привез любопытные сведения.

Здесь надо сказать, что территория, прилегающая к реке Конго, еще в прошлом веке оказалась разделена между двумя европейскими странами, соседствующими и у себя на континенте: Францией и Бельгией. Северо-западный берег отошел к Франции, юго-восточный к Бельгии, образовав таким образом две колонии Конго, французское и бельгийское. Столицы же этих владений – по сути, один город, разделенный рекой на две части – соответственно Браззавиль и Леопольдвиль. Понятно, что французы и бельгийцы запросто катаются в гости друг к другу с берега на берег, благо языкового барьера нет.

Так вот, нашего штурмана занесло в Браззавиль, где местные французы угостили его историей, услышанной из-за кордона, то есть из-за реки.

Бельгийское Конго – огромная страна. Если смотреть на карту, то она как клякса, ляпнутая в самой середине Африки – ну, может, чуть южнее. В реальности же это джунгли, джунгли и джунгли, стало быть, тайны, тайны и тайны. Там живут люди – разные местные племена, включая знаменитых лилипутов-пигмеев. Туда пытались пробираться экспедиции европейцев и американцев… но, по большому счету, эта часть планеты Земля живет жизнью, не известной человечеству. Даже аборигены, насколько сумели понять белые, не очень-то знают те места, скорее напротив, не очень стремятся знать их, при этом боясь и уважая. Это понятно: для дикаря природа – божество, капризное и грозное, оно не любит открываться людям, за исключением немногих избранных. Ну а раз так, то нечего и лезть без спроса. Негры и не лезут.

Негры-то нет, а вот белые…

И штурман услыхал от французов то, что они слышали от бельгийцев, а те – от своих колониальных подданных.

В последние несколько месяцев обитатели дальних северо-восточных провинций, что на границе с английской колонией Угандой, стали замечать странных белых людей. Это явно не сотрудники местной администрации, не гражданские, не военные. Те бы сами к местным нагрянули так, что не отвяжешься, с чем-нибудь неприятным и нудным, вроде налогов, оброков и тому подобного. Эти же, наоборот, стремились уклониться от любого контакта, ведя себя зараз пугливо и агрессивно. Чаще всего они при случайных встречах с туземцами поспешно скрывались в дебрях, но случалось и так, что при слишком близких столкновениях выхватывали оружие и без малейших колебаний открывали огонь. Слухи об этом докатились до Леопольдвиля, оттуда переплыли в Браззавиль; как на них реагировали бельгийские и французские власти – черт его знает, а вот штурман счел нужным довести сведения до Кейптауна. Там же, поразмыслив, решили сообщить в Нью-Йорк.

– А я теперь вам рассказываю, – сказал Симпкинс, отдуваясь и вытирая губы платком.

Все же он позволил себе стакан газводы из сифона, выпил с видимым удовольствием – во рту пересохло, да и день жаркий.

Супруги переглянулись. Реджинальд сделал едва заметное, но сложное движение головой, левыми плечом и рукой, отчего Вивиан поняла, что он готов к дискуссии. Конечно, она не ошиблась.

– И каковы же ваши выводы из этого? – спросил он с нарочито ровным выражением.

Симпкинс поставил стакан, ухмыльнулся:

– Да вы уж поняли, куда я клоню?..

– Разумеется, – спокойно молвил Гатлинг. – И хотели бы услышать аргументы в подтверждение версии, что эти лесные люди и Слейтон-Гортван как-то связаны друг с другом.

– Так! – охотно воскликнул Симпкинс. – Все по существу. Признаю. Ну, во-первых…

И во-первых, он завел свою старую шарманку: труп никто не видел, стало быть, факт смерти не доказан… но ему очень деликатно сказали, что все это резонно, но слышано-переслышано, а значит, лучше бы перейти к «во-вторых».