Стефан проснулся рано.

Он провел время от рассвета до завтрака просто смотря на Елену, от которой даже во сне, казалось, исходило внутреннее свечение, как золотое пламя бледно-розовой свечи.

За завтраком все еще обдумывали то, что случилось накануне.

Мередит показала Мэтту фотографию ее брата, Кристиана, вампира.

Мэтт кратко рассказал Мередит о внутренней работе судебной системы Риджмонта и обрисовал Керолайн в роли оборотня. Было ясно, что они оба почувствовали себя безопаснее в пансионе, чем где-либо еще.

И Елена, проснувшись в объятья рук и разума Стефана, с горечью осознала, что в ее собственном разуме, все еще наполненном светом, не родилось никакого Плана «А», впрочем, как и любого другого.

О чем она мягко сообщила остальным.

— Стефан, — сказал Мэтт, допивая черный, как смоль, кофе миссис Флауэрс, — единственный, кто мог бы применить свои способности, чтобы помочь детям.

И, «Стефан,» — сказала Мередит.» Он единственный, кого Шиничи может бояться»

«Я никуда не гожусь», печально сказала Елена. У нее не было аппетита.

Она проснулась, ощущая любовь и сострадание ко всему человечеству и испытывая непреодолимое желанию помочь защитить родной город, но как все отметили, она вынуждена была провести этот день в «подвале старого дома».

Из-за возможного появления журналистов.

«Они правы», отправил Стефан Елене.

«По логике, я единственный, кто может разузнать, что действительно твориться в Фелс Черч».

Он присоединился к ним, когда завтрак уже подходил к концу.

И только Елена знала, где он задержался, благодаря их ментальной связи.

Стефан был на охоте. Он поехал Новый Лес и, выйдя из машины, обнаружил в зарослях испуганного кролика.

Он внушил ему успокоиться и не бояться.

Тайком, в этом открытом редком лесочке он попробовал немного его крови… и задохнулся.

На вкус она была как какая-то отвратительна жидкость, приправленная грызунами.

Был ли кролик грызуном? Однажды, в тюрьме ему повезло — он смог поймать крысу и на вкус ее кровь отдаленно напоминала эту.

Но теперь, в течение нескольких дней, он пил человеческую кровь.

Не только это, а богатая, мощная кровь сильных, смелых, а в ряде случаев паранормально-талантливых людей — сливки. Как мог он привыкнуть к ней так быстро?

Теперь он пристыдился от мысли, что брал её.

Даже крови Елены было достаточно, чтобы любой вампир одичал.

И Меридит, чья кровь имела глубокий темно-красный вкус океана, и Бонни, которую пробывать подобно телепатическому десерту. И наконец Метт. Все — Американский полнокровный мальчик.

Они кормили его, и кормили регулярно, давая намного больше, чем было необходимо.

Они кормили его, пока он не начал выздоравливать, и видя, что он исцеляется, они кормили его больше.

И это продолжается, и он пошел дальше, пил кровь Елены прошлой ночью… Елена, чьи волосы отливают серебром, и голубые глаза, казалось, почти сияют.

Дамон, находясь в Темном Измерении с Еленой, достаточно часто пил ее кровь.

И Елена позволяла ему это.

Этот серебристый отлив… желудок Стефана сжался при мысли о том, когда он видел ее волосы такими.

Они были такими, когда Елена была мертва. Она ходила и говорила, но не была живой.

Стефан отпустил кролика, и пообещал себе, что не допустит, чтобы Елена снова стала вампиром.

Ему необходимо прекратить обмениваться с Еленой кровью в больших количествах, как минимум, в течение недели, в противном случае она будет на грани.

Он должен снова приспособиться к вкусу крови животных.

Стефан на мгновенье закрыл глаза, вспоминая пережитый ужас.

Судороги. Дрожь. Агония, которая, казалось, никогда не закончится. Ощущение, что вены взорвуться в пламени в любой момент, и боль в челюсти.

Он справился с этим. Ему повезло, что остался жив.

Повезло больше, чем он когда-либо мог мечтать в том, что Елена рядом с ним.

Он решил, что будет работать над адаптацией не вмешивая в это её.

Всего двумя часами позже Стефан, слегка прихрамывая, вернулся в пансион. Мэтт, который встретил у массивной входной двери, заметил хромоту. «Ты в порядке? Тебе лучше войти и приложить лед».

— Просто судорога, — лаконично ответил Стефан. — У меня не было возможности упражняться пока я находился в… ты знаешь, где. — Он отвел взгляд, краснея.