– Утром я разведаю твое обиталище, друг мой, – пообещал студент. – Третья картина от камина; теперь я не забуду.

Он принялся собирать свои книги, называя их по заглавиям:

– «Конические сечения» оказались бесполезными, как и «Циклоидные осцилляции». Так… Это не «Начала Ньютона», не «Четвертичные структуры» и не «Термодинамика». Вот книжка, которая угодила в цель!

Малькольмсон поднял книгу и посмотрел на нее. Он вздрогнул, и по его лицу внезапно разлилась бледность. Тревожно оглядевшись по сторонам, он поежился и пробормотал:

– Библия, которую дала мне мать! Что за странное совпадение…

Он снова уселся за работу, а крысы в стенах возобновили свою шумную возню. Теперь они не беспокоили его; их присутствие каким-то образом внушало ему ощущение товарищества. Но он не мог сосредоточиться на работе и после безуспешных попыток вернуться к теме, еще недавно занимавшей его, опустил руки и ушел спать, когда первые лучи рассвета затеплились в восточном окне.

Его сон был тяжелым и беспокойным. Он видел разные сны, и когда миссис Демпстер разбудила его поздно утром, он был не в своей тарелке и несколько минут не вполне осознавал, где находится. Его первая просьба удивила домработницу:

– Миссис Демпстер, пока меня сегодня не будет, я бы хотел, чтобы вы взяли лесенку и очистили от пыли или отмыли эти картины, особенно третью от камина. Я хочу увидеть, что это такое.

Днем Малькольмсон работал со своими книгами в целительной тени деревьев. Со временем вчерашняя жизнерадостность вернулась к нему, и он убедился, что дело продвигается вперед. Он нашел удовлетворительное решение всех задач, которые до сих пор ставили его в тупик, и находился в приподнятом состоянии, когда нанес визит миссис Уитхэм в «Добром путнике». В уютной гостиной он обнаружил хозяйку в обществе незнакомого человека, которого ему представили как доктора Торнхилла. Она была немного не в себе, и это обстоятельство, наряду с многочисленными вопросами доктора, привело Малькольмсона к заключению, что его присутствие было не случайным. Поэтом он без обиняков заявил:

– Доктор Торнхилл, я с удовольствием отвечу на любые ваши вопросы, если вы сначала ответите на один мой вопрос.

Доктор казался удивленным, но потом улыбнулся и сказал:

– Согласен. Что вы хотите знать?

– Это миссис Уитхэм попросила вас прийти сюда, осмотреть меня и дать мне рекомендации?

Доктор Торнхилл на мгновение смешался, а миссис Уитхэм густо покраснела и отвернулась. Но он был прямым и откровенным человеком, поэтому сразу же ответил:

– Да, этот так, хотя она не хотела, чтобы вы узнали об этом. Полагаю, моя неуклюжая спешка навела вас на подозрения. Она сказала мне, как ей не нравится, что вы остаетесь в этом номере наедине с собой; еще она думает, что вы пьете слишком много крепкого чая. В сущности, она хочет, чтобы я порекомендовал вам временно отказаться от чая и от привычки много работать по ночам. В свое время я был усердным студентом, поэтому думаю, что могу позволить себе такую вольность, будучи выпускником колледжа, и без обид поделиться своим мнением с собратом по науке.

Малькольмсон с радостной улыбкой протянул руку.

– Пожмем руки, как говорят в Америке, – сказал он. – Должен поблагодарить вас за участие, а миссис Уитхэм за ее доброту, а ваша честность заслуживает вознаграждения. Я обещаю больше не заваривать крепкий чай и вообще не пить его до вашего разрешения, и сегодня я отправлюсь в постель не позднее часу ночи. Сойдет?

– Отлично, – сказал доктор. – Теперь расскажите нам, что вы видели в старом доме.

И Малькольмсон подробнейшим образом рассказал обо всем, что происходило в последние две ночи. Время от времени его прерывали восклицания миссис Уитхэм, а когда он наконец поведал об эпизоде с Библией, сдерживаемые чувства хозяйки гостиницы нашли выход в приглушенном вскрике. Она совладала с собой лишь после того, как ей налили щедрую порцию бренди пополам с водой. Доктор Торнхилл продолжал слушать со все более серьезным лицом, а когда рассказ был окончен, то спросил:

– Крыса всегда поднималась по веревке набатного колокола?

– Всегда.

– Полагаю, вам известно, что это за веревка? – спросил доктор после некоторой паузы.

– Нет.

– Это, – медленно произнес доктор, – та самая веревка, которой пользовался палач, когда вешал жертв беззаконной злобы покойного судьи!

Здесь его речь была прервана очередным криком миссис Уитхэм, и пришлось предпринимать очередные шаги для того, чтобы привести ее в чувство. Малькольмсон, посмотревший на часы и обнаруживший, что время близится к ужину, был вынужден удалиться до ее полного выздоровления.

Когда миссис Уитхэм снова пришла в себя, то обрушилась на доктора с сердитыми вопросами: о чем он думал, когда вкладывал такие ужасные мысли в голову бедного молодого человека.

– Он пробыл там уже достаточно, чтобы у него помутился рассудок, – добавила она.

– Дорогая мадам, у меня была определенная цель, – ответил доктор. – Я хотел привлечь внимание молодого человека к веревке и закрепить его там. Возможно, он находится в чересчур взвинченном состоянии и слишком утруждает себя занятиями, но я вынужден признать, что он пребывает в духовном и телесном здравии, характерном для людей в его возрасте… но крысы, да еще это предположение о дьяволе! – Доктор покачал головой и продолжал: – Я бы предложил остаться с ним в доме этой ночью, но уверен, что такое предложение оскорбило бы его. Возможно, у него есть какой-то тайный страх, или же он видит галлюцинации; в таком случае мне хотелось бы, чтобы он потянул за эту веревку. Тогда он волей-неволей предупредит нас, и мы сможем успеть вовремя, чтобы оказать помощь. Сегодня я собираюсь сидеть допоздна и держать уши открытыми. Не пугайтесь, если до утра Бенчерч получит сюрприз.

– Ах, доктор, о чем вы говорите? Что вы имеете в виду?

– Я хочу сказать, что возможно, – нет, весьма вероятно, – сегодня мы услышим звон набатного колокола в Доме Судьи, – с этими словами доктор поклонился и поспешил уйти.

Когда Малькольмсон вернулся домой с небольшим опозданием, то обнаружил, что миссис Демпстер уже ушла: ей не стоило пренебрегать правилами богадельни Гриншоу. Он был рад видеть, что в доме чисто, в камине ярко пылает огонь, а фитиль лампы ровно обрезан. Вечер был холоднее, чем можно ожидать в апреле, и ветер задувал с такой силой, что вполне можно было ожидать ночной бури с грозой. В течение нескольких минут после его прихода крысиное копошение прекратилось, но как только они привыкли к его присутствию, все началось снова. Малькольмсон был рад слышать их, потому что вновь испытал товарищеское ощущение по отношению к их возне, и его мысли вернулись к тому странному обстоятельству, что они умолкали лишь в тех случаях, когда на сцене появлялась огромная крыса со злобными глазами. Фитиль лампы для чтения был прикручен, поэтому потолок и верхняя часть комнаты оставались в темноте, но бодрящий свет от камина разливался по полу и озарял приветливым теплым сиянием белую скатерть, расстеленную на столе. Малькольмсон уселся за стол с хорошим аппетитом и в добром расположении духа. После ужина и сигареты он сразу же приступил к работе, настроившись ни на что не отвлекаться, ибо помнил о своем обещании доктору и решил как можно лучше воспользоваться временем, имевшимся в его распоряжении.