— Как ты себя чувствуешь?

— Все так же паршиво, — честно призналась девушка.

Блайвор наклонился и потянулся к ее губам.

Блайв, ты чего? — изумилась Вика, уклоняясь от поцелуя. — Что это на тебя нашло?

Блайвор опешил. А в глубине души уже зародилось страшное подозрение.

— Вика, что вдруг изменилось? — спросил он тем не менее.

— Ничего… — она смотрела широко раскрытыми глазами и явно не понимала, о чем он.

— Ты не помнишь, как оказалась в лаборатории. А что ты вообще помнишь последнее?

— Как ездили за Наташкой, как привезли ее сюда… Потом я была у себя в комнате, а дальше почему-то очнулась в лаборатории.

Риндаль присвистнул:

— Нехило тебе память подчистило! Целых четыре дня из нее исчезли.

— Четыре дня?! — ужаснулась Вика и растерянно посмотрела на мужчин. Наткнулась взглядом на почти копию Блайвора — голова болела так сильно, что третьего из присутствующих она рассмотрела толком лишь сейчас. — Кажется, мы незнакомы?..

— Да нет, знакомы, — улыбнулся брюнет. — Просто ты забыла. Я — Дарнвилл. Дядя Блайвора и… — он на мгновение запнулся, — отец Риндаля.

— И регент Иннарии, — дополнила девушка. Это она помнила.

— Да, и регент тоже, — подтвердил мужчина. — А ты…

— Вика, думаю, тебе необходимо поспать, — перебил его Блайвор. Он не знал, что именно собирался сказать дядя, но как бы ни что-то сейчас лишнее. — Иначе головная боль не пройдет. Магический удар плюс переутомление — для твоего организма это явно перебор. Давай я отнесу тебя в твои покои.

Он подхватил девушку на руки и почувствовал ее напряжение. Да, как он и опасался, после попытки поцеловать «ни с того ни с сего» она относится к нему настороженно.

Блайвор положил Вику на постель.

— Я пришлю кого-нибудь помочь тебе переодеться, — пообещал он, направляясь к двери.

— Не нужно! Я сама, — воспротивилась девушка.

Села на кровати. Но голова закружилась так, что она сразу рухнула обратно на подушки.

— Сама — ты не в том состоянии, — грустно констатировал Блайвор и вышел.

Пока перебарывала головокружение, появилась Акита, жена Клафта. Женщина очень ловко переодела ее в ночную сорочку, хотя сама Вика была практически неспособна шевелиться.

Вообще ощущала она себя совершенно не в своей тарелке — это тревожное чувство, будто забыла что-то очень-очень важное, и никак не можешь вспомнить. Оно преследовало Вику неотступно, несмотря на головную боль, несмотря на дикую усталость. Не позволяло расслабиться и заснуть.

Конечно, она действительно забыла целых четыре дня. Но это не так уж много, и было ли в них нечто такое уж архиважное?

Последнее, что она помнила до лаборатории — как переживала из-за предательства Антона. Однако сейчас подлость жениха уже не будила в душе страдания, не отзывалась мукой — как будто все отболело и перегорело годы назад. Наверное, это тоже странно?.. Или нет?

Додумать Вика не успела — вернулся Блайвор. Принес ей какие-то лечебные травы. Сам. Вероятно, и приготовил зелье собственноручно. А раньше вроде бы слугам поручал…

Но поразмыслить над этим тоже не сложилось. Едва Вика допила отвар, как глаза закрылись сами собой.

Блайвор вышел из спальни. За дверью уже дежурила стража. Он распорядился выставить охрану возле всех покоев: Викиных, Риндалевых, дядиных, даже своих — за исключением Латониных. Но ей-то уж наверняка не угрожала никакая опасность.

Блайвор направился прямиком к себе. Прежде чем браться за поиски яда на посуде и его дальнейшее исследования, необходимо было отдохнуть. Хотя бы несколько часов. Он валился с ног еще после спасения Риндаля. А происшествие с Викой выкачало его резерв не то что под ноль — до отрицательных величин.

Зайдя в покои, Блайвор стянул с себя одежду и рухнул в постель. Но сна не было ни в одном глазу.

Одиночество на широченной кровати оказалось невыносимым. Как быстро он привык к Викиному теплу, ее мерному дыханию рядом. А без нее королевские апартаменты напоминали склеп — так же холодно, пусто и мертво.

Еще никогда его отношения с женщиной не развивались столь стремительно, а главное — на лигу не подходили к той степени близости, что он ощущал с Викой. По правде сказать, он давно решил, что любовь — попросту не его тема. Ни к одной представительнице противоположного пола он не испытывал серьезных чувств. Одиноким Волком его прозвали недаром — без обязательств, без привязанностей ему было удобней.