Через пару часов дамы, обнявшись, сидели на койке Юсуповой, по очереди прикладываясь к бутылке «Бейлиса», и пели вполголоса грустную песню о несчастной рябине, в силу обстоятельств не способной перебраться к перспективному дубу.

***

Наглый и требовательный стук в переборку оторвал Аркадия от просмотра очередного прожекта, рождённого ушлым заместителем по тыловым вопросам. На разрешающее «Да!» никакой реакции не последовало, но секунд через десять стук повторился.

– Войдите!

Вновь никакой реакции с той стороны, если не считать очередной приступ стука после продолжительной паузы. Разозлённый глупой шуткой Лобачевский вскочил и рывком распахнул дверь в коридор. Из проёма на него упали два женских тела, сцепленных ремешком одного ридикюля. Упомянутый ремешок был переброшен через плечо одного тела, а сумочка болталась на поясе другого, увеличивая устойчивость образовавшегося в результате четвероногого существа. Левое тело проявило признаки жизни, открыв глаза и ткнувшись в щёку Лобачевского слюнявым поцелуем. Правое забросило руку Аркадию на шею, после чего с чувством исполненного долга окончательно обмякло.

Хорошо, что тащить пришлось недалеко, а привычка убирать кровать в последнее время начала изменять. Ещё бы, сама эта кровать, явно выдернутая немцами из президентского «люкса» какого-то лайнера, была по площади больше тех кают, в которых обитал Аркадий в последние годы. Дамы были хрупкими и невесомыми только с виду, удерживать их вертикально и тащить к постели было нелегко.

Свалив тела на мягкую поверхность постели, Лобачевский разделил «сиамских близнецов», просто отстегнув крохотный, но тугой карабинчик ремешка от кольца на одном из углов ридикюля. Собрал с ковра свалившиеся с одной пары ног туфли, расшнуровал и стащил с другой пары ботинки. Посмотрел на мешанину из рук, ног, светлых и темных волос, и спросил сам у себя:

– Что это было?

Как ни странно, ответ он всё-таки получил. Светловолосая голова приоткрыла один глаз и пробормотала, хоть и невнятно, но всё-таки различимо:

– Ликёр… потом виски… – икнув, Елена продолжила. – Вино ещё, неплохое… водки… немного…

Истратив последние силы, Туманская закрыла глаз и размеренно засопела.

Более-менее равномерно распределив женскую красоту по кровати, Аркадий почесал затылок. Пока он стимулировал таким образом свой выдающийся интеллект, разъединённые тела пришли в движение, подползли друг к другу, зацепились конечностями и снова вырубились.

Сигнал коммуникатора отвлёк Лобачевского от продолжения экспериментов.

– Командир, срочное именное сообщение из канцелярии местоблюстителя!

Именное – значит только Аркадий может прослушать. Иначе не откроется. Вздохнув, Лобачевский покосился на свою постель и потянулся к платяному шкафу за тужуркой.

Через тридцать две минуты «Тюлень», бросив Елену на базе, выскользнул из шлюза и растворился, провалившись в подпространство. Ещё через четверть часа удар волны подтвердил – подпространственник покинул систему.

Дарья просыпалась тяжело и долго. Такого мерзкого ощущения при пробуждении ей давно не приходилось испытывать. «Боже, неужели придётся открывать глаза? И кто мне подскажет, что за гадость у меня во рту?»

– Проснулась? – женский голос, и вроде знакомый, но чей – убиться об стенку, не вспомнишь.

– Вставай, вставай, подружка. Ничего страшного, я лекарство уже приготовила. Примешь, и всё как рукой снимет.

– Спиртное пить не буду,– сквозь зубы бормочет княжна. – Никогда в жизни…

– Спиртное я тебе и не предлагаю. Таблетку в воде растворила.

Даша принимает от невидимой собеседницы стакан. Стекло приятно холодит пальцы. Последним усилием воли Дарья удерживается и не прижимает стакан к гудящей голове, а подносит к губам. Ноздри ласкает лёгкий аромат лимона. Глоток, ещё один… Вкус восхитительный, и содержимое стакана полностью перемещается в желудок. Потом – неслышный никому взрыв, ощущение такое, будто организм разлетается по всему космосу. Но через секунду он снова собирается вместе – уже без последствий алкогольного отравления.

Она открывает глаза, и какое-то время бессмысленно таращится вокруг .

– Где я?

Из душевой появляется смутно знакомая женщина, вытирающая мокрые волосы махровым полотенцем.

– Пришла в себя? Классная химия, чистит абстинентный синдром, как пылесосом. Мы, Даша, вчера добрались-таки до Аркадия. Судя по шмоткам, это его каюта.

– Мы… – вспомнить вчерашний день удаётся не сразу. Но удаётся. Почти весь. Дарья краснеет до корней волос.

– Мамочка… стыд какой! И он видел…