Шрифт:
Разные мысли и желания бродили в подполковнике, но, пока не прибудут разведчики и не станет ясна обстановка, измышлять наполеоновские планы было занятием глупым.
Звяканье вёдер отвлекло Авинова от тяжких дум — это явились верные текинцы.
— Прибрать бы надо, — сказал Мустафа, качнув ведром.
Из-за его плеча выглядывали Юнус и Умар.
— Это правильно, — кивнул Кирилл. — А я пока печку посмотрю…
Переодевшись, Авинов осмотрел дымоход, вычистил печь от слежавшейся золы и растопил её. Тяга вроде хорошая. Можно будет хлебы печь, благо муки захватили с пяток мешков…
Но душа у Кирилла всё равно была не на месте.
К вечеру вернулись пластуны. Хорунжий был серьёзен, даже строг.
— Плохо дело, — сказал он. — Красные ударили от Орла и Брянска и вышли к Севску, полностью окружив и разбив дроздовцев. Сейчас большевики движутся на Льгов и Курск, наши отступают… На Волге красные идут на Царицын.
— Та-ак… — чужим голосом протянул Авинов.
Он предполагал неудачу для Белой армии, а тут поражение!
Кирилл похолодел. Неужели всё?.. Ну уж нет!
Отбросив все варианты, Авинов остановился на единственном пригодном. Тут прибежал один из казаков Семилетова.
— Там дроздовцы идут! — сообщил он взволнованно. — Много!
Кирилл поспешил навстречу окруженцам. Впереди измотанного отряда широко шагал Саид.
— Сердар! — крикнул он. — Тут наши! Почти сто человек!
Пешие дроздовцы, офицеры и солдаты, добредали до хутора и буквально падали, изнемогая, передавая раненых товарищей танкистам.
— Раненых — в дом! — распорядился Авинов. — Врач есть?
— Я, с вашего позволения, — слабым голосом отозвался пожилой человек с чёрным саквояжем. — Казанцев Сергей Порфирьевич. Со мной «сестрички»…
В колонне шли за подводами полковые сестры милосердия, жёны и сёстры дроздовцев — Александра Павловна Слюсарёва и Вера Александровна Фридман.
Верочка хлопотала у той подводы, что везла раненого полковника Туркула.
— Антон Васильевич!
Лицо полковника, покрытое трёхдневной щетиной, дрогнуло.
— А-а… Кирилл Антонович… Рад, рад… Вы уж простите, но нынче с меня командир ещё тот… Если что, вот мой адъютант, полковник Конради…
— Выздоравливайте, Антон Васильевич!
Авинов отошёл в сторону. Нахохлившись, он наблюдал за белогвардейцами. Эти люди бились, отступили, но не сдались.
— Ваше высокоблагородие… — послышался вдруг знакомый голос.
Кирилл обернулся, увидав дроздовца с двумя лычками на погонах. [89]
— Котов?!
— Я, ваше высокоблагородие, — криво усмехнулся Степан. — Вот такие пироги с котятами… Забрали меня в вашу армию ещё в Ростове. Сперва сбежать хотел, а потом понял, что некуда…
89
Знаки различия для младшего унтер-офицера.
— Значит, ты сделал свой выбор.
Котов подумал, пожал плечами.
— Знаете, ваше высокоблагородие…
— Кирилл Антонович.
— Знаете, Кирилл Антонович, наш ротный, капитан Иванов, как-то разговорился с пленным. Он сказал ему, что ныне сошлись революция и Россия, бунт и строй. И надо выбирать между красным и белым, между бунтом и строем, между революцией и Россией. Мы с робятами за Россию.
Авинов кивнул и, полагая, что развитие темы может быть неприятно для Котова, спросил:
— Откуда отступаете?
— Да от самого Брянска. Как они попрут на нас… Орда, ей-богу. И танки прут, и пушки палят, и аэропланы долбят бомбами… От полка мало что осталось. Расколошматили нас, а мы лесом, лесом и до своих…
— Ну красиво только на парадах бывает, а на войне, как на войне. Тут главное, когда тебя побили, суметь подняться, кровь утереть — и дать сдачи.
Степан кивнул, и вдруг его усталое, почерневшее лицо оживилось.
— А это никак танки? — показал он на Т-13, выстроившиеся в ряд и завешанные маск-сетями.
Текинцы для пущей скрытности накидали сверху рубленых веток.
— Танки, Степан. И ещё какие! Ну бывай. Осваивайся!
Свой штаб Авинов собрал на кухне, где уложили полковника Туркула. Офицеры расселись по лавкам.
— Сведения, собранные разведкой, неутешительны, — начал Кирилл. — Мы с вами находимся в глубоком тылу красных армий, которые рвутся к Курску и дальше, на Харьков. Могу с уверенностью предположить, что до линии фронта почти сто километров, и она стремительно удаляется. Я особенно оговариваю данный момент, чтобы ни у кого из присутствующих не возникало мыслей о соединении с нашими отступающими частями. Этот план был бы гибельным для нас.