Даже если степнякам дать занять территорию, а потом выбивать с захваченных земель, что останется после них? Ведь не просто так они отойдут, постараются нагадить как можно больше.

Пустыня. Выжженная пустыня.

Те, кто выживет, будут или обречены на смерть от голода, или лягут тяжелым грузом на бюджет королевства. В котором тоже начнется голод. А еще война это смутное время. Тут же активизируются разбойники, пираты, соседи…

Какие уж тут договора и союзы?

Не можешь отстоять свою землю и свой народ?

Медяшка тебе цена.

Вот и шел Рид на смерть. Грустил, конечно, но надо. Война – это такое же ремесло, как кожевник, плотник, красильщик…. Тех убить не могут?

Могут.

И часто убивают, если не успевают такие, как Рид.

Пафосно?

Да и шервуль с ним, с пафосом. Может, умирать завтра-послезавтра придется, так что б и не повитийствовать напоследок?

С тем Рид и ехал, предавался своим размышлениям и с каждым шагом приближался к армии кагана.

Войско степняков, где-то в районе Интары

Хурмах проснулся с чувством собственного довольства и даже не сразу вспомнил – почему.

Потом уже всплыло из глубины разума приятное воспоминание.

Да, Торнейский и его невеста… теперь уже – женщина Хурмаха. Одна из многих, покорная и послушная. И возможно его, Хурмаха, сын с королевской кровью. Приятно…

Где она, кстати?

При взгляде на ковер рядом с кроватью, Шарлиз не обнаружилось. Бурсай увела ее еще на рассвете, по обычаю. Время женщины – ночь, время мужчины – день, время Бога – утро и вечер, и в эти минуты надо не тратить силы на девок, а вознести молитву за то, что Он сотворил тебя. Правилом пренебрегали и достаточно часто, но в походе Хурмах старался блюсти обычаи. И его люди тоже напоказ, старательно соблюдали все, вплоть до мелочей.[22]

Принцесса не сопротивлялась, когда за ней пришла Бурсай, и не ругалась на грубую побудку, и на то, что ее вели чуть ли не как скотину. Сил не осталось ни на что. Будь ты хоть какой шлюхой, а все же ночь выдалась трудная. Сначала не знаешь, останешься ты жива или нет, и удастся ли убедить мужчину в своей девственности, а потом еще жаркая ночка. Да такая, что будь она девственницей, век бы при виде члена тряслась и плакала.

Поспать удалось пару часов, и то повернуться было больно, а шевельнуться страшно. Проснется еще, а продолжения принцессе не хотелось.

Шарлиз повиновалась старухе, в надежде полежать и отоспаться, но даже это ей удалось далеко не сразу.

Сначала – молитва, к которой заставили присоединиться и принцессу, и только потом ванная с маслами. Ненадолго…

Войску скоро выступать…

* * *

Хурмах о переживаниях принцессы не знал. Он просто понял, что девушку увели, потянулся и занялся утренним ритуалом.

Молитва, омовение, легкий завтрак – и люди.

Сорок тысяч человек двигаются медленно. И даже тридцать тысяч, с учетом ушедших к крепостям отрядов – тоже. А Равель не будет спать, он все это время готовится к обороне.

Шесть кал-ранов и Давель.

Вроде бы тоже кал-ран, но пяти тысяч человек в подчинении у него нет. Даже сотни нет… его услуга уже оказана, но этот пронырливый гад еще может пригодиться. Не стоит пока от него избавляться, пусть живет.

Вот потом, когда Аллодия ляжет под копыта степных коней, обязательно надо будет удавить мерзавца. Кому нужны двурушники и предатели?

Никому. Но посвящать будущего покойника в свои планы не стоит.

Так что Хурмах благосклонно улыбнулся Давелю и широким жестом пригласил всех разделить с ним трапезу. В Степи это не считается зазорным, предлагая нижестоящему хлеб со своего стола, ты показываешь уважение. А это важно.

Кал-раны рассаживались, степенно проводили ладонями, сложенными лодочкой, по лицам, вознося благодарность за посланную пищу, и только потом принимались за еду.

Минут пять царило молчание, потом Хурмах заговорил, медленно и весомо.

– Перед нами Аллодия. Она лежит и ожидает, когда мы повергнем ее под копыта наших коней. Мы сейчас идем вдоль Интары. Крепости Доран и Инкор – пали, Ланрон, надо полагать, вскоре разделит их участь. Бардух пока молчит…

Давель кашлянул.

Впрямую он не стал вмешиваться в разговоры, но намекнуть, что ему бы неплохо дать слово – мог.

Кал-раны поглядели без одобрения, но Хурмах махнул рукой.

– Ты что-то знаешь, кал-ран Давель?

Бывший сотник поднялся и поклонился, как это было принято в Степи. Скрестив обе руки на груди, показывая, что не причинит вреда хозяину дома.