– Я молодая, здоровая. У меня большая семья, которая готова меня поддержать. У нас достаточно денег, чтобы нанять в помощь нянь и вырастить этого ребенка. – Сэйдж ткнула Тайка пальцем в грудь. – Мне от тебя ничего не нужно.

На самом деле небольшая помощь не помешала бы, например, пара добрых слов, но этого от Тайка ждать бесполезно. Он вовсе не из таких мужчин. Да, Тайк классный в постели, секс с ним потрясающий. Но в этом человеке нет тепла, от него не дождешься поддержки. Сэйдж рассказала ему про беременность только потому, что Тайк имеет право знать о своем скором отцовстве, а вовсе не потому, что чего-то от него ждала. Ей не нужно ничего от Тайка, да и от любого другого мужчины. Ей хорошо и одной.

– Мисс Баллантайн?

Сэйдж вздрогнула, услышав голос из динамика над головой.

– У вас там все в порядке?

Она кивнула в камеру, установленную в верхнем углу кабины.

– Да, спасибо. Мы просто болтаем.

«Болтаем»… Да это жизненно важный разговор! Болтовней его точно не назовешь.

– Тогда ладно, – с сомнением произнес голос из динамика. – Но не могли бы вы поболтать где-нибудь еще? Тут люди ждут лифт.

Сэйдж кивнула, встала между Тайком и панелью управления и снова нажала кнопку аварийной остановки. Затем, сделав большой вдох, она повернулась к Тайку, который смотрел себе под ноги, о чем-то задумавшись.

Сэйдж пришлось окликнуть его, чтобы он посмотрел ей в лицо своими темными и наполненными болью глазами.

– Я не держу тебя. Послушай, я помню, как ты сказал мне три года назад, что не терпишь обязательств. Ты все еще следуешь этому принципу?

– Да.

Сэйдж кивнула.

– Меня это устраивает. Я не ищу кого-то, с кем можно свить гнездо. Воспользуйся моим предложением уйти. Этот ребенок будет воспитан Баллантайнами, и никто никогда не узнает, что он твой. Ты вправе забыть о нашем разговоре.

Что-то промелькнуло в глазах Тайка, и Сэйдж нахмурилась, пытаясь расшифровать эту эмоцию.

Но прежде чем она успела еще что-то сказать, двери лифта открылись, и оба оказались перед группой людей, ожидающих лифт. Сэйдж тут же нацепила на лицо прекрасно отрепетированную прохладную улыбку и шагнула из лифта. Затем она быстро пересекла вестибюль, кивнула консьержу, спросившему, нужно ли вызвать такси, надела пальто и вышла на улицу. Стараясь не обращать внимания на молча шагающего рядом Тайка, Сэйдж направилась к уже ожидающему ее такси. Швейцар поспешил открыть перед ней дверцу машины.

Сэйдж скользнула внутрь и вздохнула, когда Тайк нагнулся и заглянул в салон.

– Мы еще не закончили наш разговор! – прорычал он негромко.

– Мы все друг другу сказали, – процедила она в ответ сквозь плотно сжатые губы. – Не пытайся больше со мной связаться. Между нами все кончено.

– Это ты так думаешь, – возразил Тайк, выпрямляясь, – но ты ошибаешься.

Тайк стоял посреди своей студии в Бруклине, опершись предплечьем на стекло окна. Уже час, как он вернулся домой после встречи с Сэйдж. Хорошо, что ему удалось побороть порыв отправиться вслед за ней в ее квартиру! Вместо того чтобы действовать импульсивно, Тайк пытался тщательно обдумать ситуацию. Ему нужно время, чтобы свыкнуться с грядущим отцовством.

Тайк отошел от окна к дальней стене, у которой стояли натянутые на подрамники холсты, и потянулся за самым свежим из портретов Сэйдж: она была изображена стоящей возле своего рабочего стола, с нахмуренными бровями и с карандашом в руке. Тайк скопировал этот портрет с фотографии, опубликованной в одном из журналов об искусстве.

Опустившись на колени, Тайк всмотрелся в картину, размышляя о том, что их с Сэйдж ДНК слились в одну, и теперь в животе этой женщины растет его ребенок. Они создали новую жизнь. Боже, какая потрясающая, восхитительная, но пугающая мысль! О чем только думала судьба, когда сделала его, самого бесчувственного человека на свете, отцом?

Для Тайка уязвимость равнялась боли, а боли ведь можно избежать. Ему казалось логичным не поддаваться своим чувствам, как, например, в отношениях с Сэйдж, или просто отдаляться от людей, как он научился поступать со своей матерью. Тайк полагал, что для всех он выглядит нормальным парнем, однако ни один человек на свете не знал, что творится в его душе, – там была лишь пустота. Он ощущал себя живым лишь во время спарринга с партнером на татами или когда изнурял свое тело упражнениями в спортзале. Но это был только краткий выброс адреналина. Искусство в основном помогало Тайку отвлечься, временами адреналин вскипал в его крови и во время рисования картин или создания скульптур, хотя творческий процесс Тайк находил легким и не требующим больших умственных затрат.

Тайк запрокинул голову назад и вперил невидящий взгляд в потолок, где скрещивались деревянные балки и стальные трубы. Перед мысленным взором предстала квартирка с двумя небольшими комнатами, в которой Тайк прожил большую часть своей жизни. Ему в детстве всегда казалось, что он делает что-то неправильно, раз его мама прячется от него и его сестры. Тайку вспомнились сотни рисунков, которые он нарисовал для матери, надеясь, что однажды она оценит его усилия. Ему так хотелось, чтобы мама обратила на него внимание…