– Вот так детка.

Ее глаза закрыты и я сомневаюсь, что она слышала меня. Она слишком занята, хныкая и брыкаясь напротив моей руки. Я отступаю, чтобы потереть моими влажными пальцами ее клитор.

– Тебе нравится, не правда ли.

– Да. Так сильно.

– Хорошая девочка. Я продолжаю играть с ней, с пальцами в ее киске, рукой тянущей ее груди до тех пор, когда она не кончает на мою руку. Мягкий, трепещущий оргазм. Она вздыхает и продолжает тереться о мою руку.

– Не достаточно, детка?

– Боже, нет. Еще.

Моему члену нужно освобождение, и я больше не могу этого отрицать. Мы падаем на спальный мешок. Мои руки работают над ее джинсами и кроссовками так чертовски быстро, что это даже смешно. Она старается расстегнуть мой ремень и пихает мои джинсы вниз так же яростно.

– У тебя есть идеи, что ты сделаешь с моим чертовым членом?

– Нет. Покажи мне.

Мне нравится, как моя маленькая сучка становится нахалкой, когда я собираюсь трахнуть ее.

– Разведи эти ноги широко и пусти меня внутрь.

Я потерян, когда вхожу в нее.

– Возьми его.

– Дай мне.

Люблю, как она просит меня о моем члене. Потом мы как животные, хрипим, толкаемся и тремся друг об друга. Ее ладони хватают меня за плечи и скользят по рукам.

– Жестче.

– Если я буду трахать тебя еще жестче, ты будешь в земле, – ворчу я, когда врезаюсь в нее. Ее ладони покидают мои руки и сжимают мое лицо, притянув меня вниз для поцелуя. Я целую ее долго, жестко и глубоко. Мы продолжаем сосать и трогать друг друга, и это что-то такое, чего я никогда не испытывал прежде. А я пережил многое.

Я люблю ее.

Блядь.

Горящее желание не имеет ничего общего с тем, как чертовски горяча она. Она мне нужна. Она вся. Мужик, как я. И эта девочка. Отсюда нет пути назад. Не после нее. Ни одна сучка никогда с ней не сравнится.

Мы кончили вместе в бешеном кричащем порыве.

– Детка, посмотри на меня. Она открывает глаза, но я не могу с ними встретиться. Вместо этого я целую ее лоб.

– Я люблю тебя.

Карина

– О боже.

И я разрыдалась. Не просто расплакалась, а ревела захлебывающимися, ужасными слезами. Это слишком. Слишком много лет одиночества и боли. Под всем этим всепоглощающим...

– Я тоже тебя люблю, – шепчу я.

Это случилось. Ничего не имеет смысла.

Кроме нас.

– Почему ты плачешь? – спрашивает он и поцелуем стирает мои слезы.

О, мой Бог. Этот мужчина, который так сдержан и ужасающе пугает. Говорит мне, что любит меня.

– Я не знаю.

Слова выходят искаженными икотой.

– Ты любишь меня?

Ик.

– Дааа.

– Хорошо.

Я цепляю мои ноги вокруг него и притягиваю его ближе. Его губы снова находят мой лоб.

– Я истощен.

Он покрывает поцелуями мою щеку и верх грудей. Лениво толкается внутрь и наружу меня, так словно не хочет уходить.

Мы все еще остаемся в таком положении. В конечном счете, Данте перемещает нас в спальный мешок.

В середине ночи я просыпаюсь, и мои зубы стучат.

– Данте, – шепчу я, пытаясь прижаться ближе. Пытаясь заползти внутрь его тела. – Я замерзла.

– Я тебя согрею, – ржет он, входя в меня снова. Мне больно от того, какими грубыми мы были до этого, но он двигается в таком сонном темпе, пока теплое свечение при оргазме не пронзает меня.

– Лучше?

– Да.

На этот раз нет неистовства. Это мягкий, нежный и сонный секс. Он кончает с громким стоном.

– Теплее?

– Вроде того.

– Поехали домой.

Мы пакуем вещи и покидаем парк посреди ночи. Как только мы подходим к дому, солнце начинает подниматься.

– Нам нужно было остаться в парке, – шепчу я, когда мы поднимаемся по лестнице.