Чего, к несчастью, нельзя было сказать о его соотечественниках, застрявших на станции квадди. Барраярцам из глубинки нелегко было уловить разницу между вредной мутацией и положительной, целесообразной генетической модификацией. Если учесть, что один офицер прямо в своем официальном рапорте называл их ужасными паукообразными мутантами, становилось очевидно, что к уже известным осложнениям этой истории следует добавить и расовый конфликт.

– Ты очень быстро привыкнешь к ним, – заверил он ее.

– А где же ты встречал квадди, если они живут столь обособленно?

– М-м… – «Так, быстренько подредактируем эту историю в уме…» – Я был тогда на задании СБ. Мне нельзя об этом рассказывать. Но она, между прочим, была музыканткой. Играла на цимбалах всеми четырьмя руками. – Попытка изобразить это впечатляющее зрелище привела к тому, что он больно ударился локтем о стенку. – Ее звали Николь. Тебе бы она понравилась. Мы вытащили ее из одной жуткой передряги… Интересно, добралась она до дома? – Он потер локоть и с надеждой добавил: – Держу пари, тебе будут интересны методы садоводства квадди в условиях невесомости.

Катерина просветлела:

– О да, конечно.

Майлз возвратился к своим рапортам с неприятной уверенностью в том, что в заваруху, которая его ожидает, не стоит бросаться без должной подготовки. Он мысленно занес обзор истории квадди в список того, что ему надлежит прочитать в последующие несколько дней.

– Мне воротничок поправить не надо?

Прохладные пальцы Катерины деловито скользнули по шее Майлза; он подавил пробежавшую по спине дрожь.

– Теперь – нет, – сказала она.

– Аудитора делает одежда, – пробормотал он. В крохотной каюте отсутствовали такие излишества, как зеркало в полный рост; заменой ему служили глаза его жены. Майлзу отнюдь не казалось, что он что-либо теряет от такой замены. Катерина отступила назад, насколько могла – на полшага, к самой переборке – и оглядела его с головы до ног, проверяя общее впечатление от форкосигановского мундира: коричневый китель с фамильным гербом, вышитым серебром на высоком воротнике, расшитые серебром обшлага, коричневые брюки с серебряными лампасами, коричневые же сапоги для верховой езды. В пору своего расцвета форы были кавалеристами. Здесь, без сомнения, в радиусе бог знает скольких световых лет не сыщется ни единой лошади.

Он прикоснулся к наручному комму, настроенному на связь с аналогичным устройством на ее запястье – правда, ее комм был выполнен в стиле фор-леди и оправлен в декоративный серебряный браслет.

– Я свяжусь с тобой, когда буду готов вернуться сюда и переодеться. – Он кивнул на однотонный серый костюм, который она уже выложила на койку. Мундир для военных, штатское для штатских. И пусть вес исторического прошлого, одиннадцать поколений графов Форкосиганов за его спиной восполнят недостаток его роста и слегка сгорбленную фигуру. Ему незачем было упоминать о других, менее явных своих дефектах.

– А что надеть мне?

– Поскольку тебе одной придется играть роль всей моей свиты, что-нибудь эффектное. – Он ухмыльнулся. – У той красной шелковой штуковины достаточно невоенный вид, чтобы отвлечь внимание хозяев станции.

– Только мужской половины, любовь моя, – заметила она. – Может, шеф их безопасности – женщина? Да и вообще, привлекательны ли планетники для квадди?

– Один, похоже, был, – вздохнул Майлз. – Из-за чего и начался весь этот сыр-бор… В некоторых участках Станции Граф нулевая гравитация, так что тебе, наверное, вместо барраярских юбок лучше одеть брюки или легинсы. Что-нибудь облегающее.

– О-о. Да, конечно.

В дверь каюты постучали, и снаружи донесся застенчивый голос оруженосца Ройса:

– Милорд?

– Уже иду, Ройс. Майлз и Катерина поменялись местами – проскальзывая мимо нее и на миг оказавшись на уровне ее груди, он изловчился обнять ее, а затем вышел в узкий коридор курьерского корабля.

Ройс был одет в несколько более простую версию мундира Дома Форкосиганов, приличествующую ему по статусу вассального оруженосца.

– Мне собрать ваш багаж для переезда на барраярский флагман, м’лорд? – спросил он.

– Нет. Мы останемся на борту курьера.

Ройс невольно содрогнулся, хотя и пытался ничем не выдать своих чувств. Он был молодым человеком внушительного роста, к тому же устрашающе широк в плечах, и отзывался о своей каюте, которая находилась как раз над каютой корабельного инженера, примерно в таких выражениях: «Как будто спишь в гробу, м’лорд, только тут еще и храпят рядом».

Майлз добавил:

– Я пока что не хочу уступать ни одной из сторон в этом конфликте контроль над моими передвижениями – не говоря уже о кислородном запасе. Да и потом, на флагмане койки ненамного больше здешних, уверяю тебя, оруженосец.