– Да что вы творческого человека оскорбляете, – закричал из соседней комнаты Тимофеев. – Ну, не Пушкин я, не Пушкин, но тоже парень неплохой.

– Что случилось, Надя? Ты какая-то не такая сегодня. Зачем-то Юлька в отпуск уходит, вроде и не собиралась.

– Как в отпуск? А материал про дом престарелых?

– Так она сдала, скинула, говорит, на редакционную почту интервью с Антониной Котенковой. Главред уже смотрел, добро дал.

Надя подумала, что все это было странно. Ее тревога усилилась и была не беспредметной, когда человек не может соотнести возникающие у него переживания с конкретными объектами. Она точно знала, чего боится.

28 лет назад

Прасковья болела редко, да что редко, практически никогда. Разве если болел сын Никитка, да и то в маленьком возрасте. В этот день, когда к ней подстригаться приходил Александр Гулько и не обратил на нее ни малейшего внимания как на женщину, а приударил за Райкой, она слегла. Муж хлопотал как мог вокруг нее и удивлялся:

– Что же это, Пашечка, с тобой случилось? Что болит?

– Мне отлежаться надо, голова болит, – нехотя сказала она.

«Больная голова» – это была, конечно, известная женская отмазка, обычно Прасковья ими не пользовалась – зачем придумывать и врать, когда в этом нет необходимости? Сегодня муж раздражал ее как никогда, ей не хотелось его видеть, и кроме того, ей действительно было плохо. У женщины было ощущение, что болит все тело, как будто из него уходили жизненные силы.

– Раз голова болит, оно, конечно, лежи, Паша, я сам себе ужин приготовлю. – Муж лукавил: стоит открыть холодильник, как ему на глаза попадется несколько вариантов ужина, но Прасковье даже не хотелось открывать рот, чтобы уличить его в лукавстве.

«Как же так произошло?» – спрашивала она себя. Столько лет прожила с мужем спокойно, мирно, считала, что у нее хорошая семья. Романтических сказок не было, но все было ровно, предсказуемо, и вдруг увидела какого-то негодяя и все пошло прахом. В том, что Гулько – негодяй, сомнений у нее сейчас не было. То, что он мило поболтал с ней, проявлял вежливость, она приняла за мужской интерес и была уверена, что завоюет его расположение. Тот факт, что мужчина женат, Прасковьей совершенно не учитывался и не смущал ее.

«Насильно мил не будешь, – сделала вывод она. – Надо было сегодня не плясать вокруг кресла при стрижке, а намазать его кремом для депиляции». Различные варианты коварных планов мести мелькали в ее сознании, и для нее это был способ самозащиты. Она не испытывала мук совести. Так иногда бывает, когда человек ослеплен внезапной любовью, ищет выход и находит, как ему кажется, надежную дорогу, которая на самом деле является скользкой и опасной. Она ненавидела и любила его одновременно, такой коктейль эмоций в «одном флаконе», так тоже бывает.

Когда Прасковья Петровна появилась на работе, она была спокойна и уверенна, как капитан корабля, переживший смертельную бурю и сохраняющий самообладание. Она сказала себе, что больше не будет копаться в том, что произошло, и тревожиться о том, что еще не случилось.

– Паша, ты поправилась?

– Раечка, не переживай, я еще сто лет проживу и девяносто проработаю.

– Ну ты хватила, Паша, в такие-то годы ты не только ножницы не сможешь в руках держать, но и на ногах стоять.

– Откуда вам это известно, вы-то не доживете, милые мои, – отшучивалась она.

Щукина решила, что сейчас для нее существуют два главных жизненных направления: упрочить отношения с Кларой Андреевной и контролировать каждое действие ученицы Райки, которая последние дни ходит со счастливым выражением лица.

С Кларой Андреевной все было проще, она стала приходить к Паше часто и перешла в разряд «постоянных клиенток», и всегда у женщин находилось время для личного общения. Более того, Прасковья была вовлечена в тайну семьи, она знала о неизлечимой болезни девочки Сашеньки, но больше мастера домой не приглашали. Окольными путями Прасковья выспрашивала про Клариного мужа, и оказывалось, что у него прибавилось работы – муниципальные торговые предприятия объединялись, и управление передавалось в надежные руки – Александру Гулько.

– Саша, он безотказный, сколько работы ни сваливают – он везет и везет, – вздыхала Клара. – Вот путевку обещал нам всем на юг взять, Сашеньке море полезно.

С Раей было сложнее – она замкнулась, словно улитка в раковине, но не зря Паша была ее наставницей. Щукина чувствовала, что Раиска тайно встречается с Гулько, встречается. Это подсказывала ей интуиция, на которую она всегда полагалась и редко меняла свое мнение. Выход нашелся сам собой. Прасковья вдруг увидела, что Райка стала хуже выполнять работу. Поняв это, Прасковья поручала ученице работу еще более сложную, с которой та просто не справлялась. Стригла Рая долго, неаккуратно, нервничала, «косячила», а потом Паша беседовала с недовольным клиентом и все исправляла. Рая снова стригла, и Паша снова исправляла – такое психологическое давление. Уже на исходе второй недели ученица Рая, когда-то подававшая надежды, ощущала себя никчемной девочкой на побегушках. Прасковья Петровна держала себя ровно, и никому в голову не приходило, какие страсти бушевали в ее душе.