Чего? Это ещё что значит? Она, типа, больна СПИДом или чем-то другим? Меня это не пугает – я ведь не собираюсь с ней спать.

В столовой становится необычно тихо. Гул затих. Я смотрю по сторонам, не понимая, что происходит, и почему все так вылупились на нас. Кто привлёк их внимание? Я в майке с Мики Маусом? Или же эта большеглазая блондинка, больше напоминающая ангельское создание?

– Что происходит?
– Я верчу головой.
– Почему они так пялятся?

– Печать позора, - она скорее выплевывает эти слова, чем произносит.

Я ничего не понимаю. Это-то должно вызвать у меня какую-то реакцию?

Да ты что?! Печать позора?! Как так-то?!

– Эм-м-м, окей, - произнесла я, размышляя, что можно ответить в подобной ситуации.

Как следует задуматься, у меня не получилось. В столовую вошли Маркус и его друг, Николас, кажется. Я замерла, кожей почувствовав его присутствие. Я сжала кулаки, чтобы напомнить себе, что при свете дня я для него пустое место.

– Эй, - девушка вдруг сама обратилась ко мне, - лучше не смотри.

Я только сейчас заметила, что задержала дыхание, увидев его.

– Меня зовут Яна, - вновь представляюсь я, пытаясь проглотить тошноту, возникающую каждый раз, когда при свете дня Маркус проходит мимо меня, словно я – предмет мебели.

– Мне пофиг, - кривится она, после чего встает и уходит.

Я остаюсь одна. Шум в столовой возобновляется сразу, как только девочка в спешке убегает. И мои мысли тонут в этом противном перешёптывании. Я тоже встаю. Вот тебе и попыталась с кем-то подружиться. Но, знаете, она мне, почему-то, понравилась. Немного зашуганная, но глаза у нее очень живые. Это только оболочка у нее пытается оттолкнуть, а сама она нуждается в поддержке. Как, собственно, и я.

Надо поподробнее узнать, что такое печать позора. И спросить я могла только у мамы и Оливера.

В этот раз мама решила не заморачиваться с готовкой. Она весь день провела в клинике Оливера, поэтому вечером просто заказала ужин из ресторана. Всё время, что я живу с ними, мама сама готовила, поэтому я думала, что Оливер предпочитает домашнюю еду, однако он не возражал.

– Оливер, - обратилась я к нему сразу, как только мы сели за стол, - что такое печать позора?

Он замер. Как и мама. Они уставились на меня так, что мне стало не по себе.

– Что?
– удивленно спрашиваю я, прикусывая щёку.

– Где ты об этом услышала?
– пропищала мама.

– От одной девушки. Я попыталась с ней подружиться, но она сказала, что нельзя из-за печати позора. Что это?

Мама выдохнула. Оливер тоже расслабился. А я так и сидела в недоумении. Видимо, это не очень приятная вещь, раз даже они так испугались.

Я больше не произносила вслух, но в каждом моём взгляде читался вопрос. И мама, в конце концов, сдалась.

– Эта метка ставится на девушку, - начала мама и тут же закончила.

– Кто её ставит?

– Парень, - отвечает она.
– После проведенной вместе ночи.

– Для чего? – Я прищурилась, всё ещё ничего не понимая.

Мама пожала плечами, дальше продолжил Оливер.

– Раньше эта была метка для гулящих девушек. Она ставилась, якобы, чтобы наказать эту девушку. Но на самом деле, это было либо для развлечения, либо из-за обиды. Над этой девушкой начинали смеяться, её сторонились, обзывали.

– И? – У меня в голове всё равно не складывалась картинка.

– Ну, это долго не длилось. Пару месяцев. Потом всем надоедало.

– То есть, - я попыталась собрать информацию воедино, - та девушка, которую я встретила сегодня, шалава?

– Сейчас в нашем городе только одна девушка с такой меткой. Жаклин Томсон. И она точно не такая девушка. Жаки всегда отличалась благоразумием, но что-то случилось. Мы не знаем, что именно. И теперь она - изгой.

– Изгой?

– Да, - Оливер давно уже перестал жевать, теперь просто сидел, скрестив руки.
– Времена меняются, и нравы, к сожалению, - тоже. Дети стали агрессивнее. И теперь они не просто смеются и обзывают - сейчас они издеваются, доводя до самоубийства.

– Эта девочка?.. – я не договорила, сглотнув.

– Пыталась, - подтверждает Оливер.

– А как же её друзья? Где были они?

– Печать распугивает тех, то рядом, - вздыхает он. – Если ты рядом с тем, на ком стоит печать, то и к тебе она автоматически переходит.

– Друзья отворачиваются, общество гонит, - я знаю, о чем говорю.

Разве от меня не отказались, когда я потеряла свое преимущество? Я ощутила знакомую посасывающую боль в груди. Есть мне больше не хотелось, поэтому я, поблагодарив за ужин, скрылась в своей комнате.