Когда карьера Фредди пошла в гору, он стал отдаляться от Мэри. Он поздно возвращался домой или не приходил вообще, и она начала подозревать, что у него завелся роман – но, учитывая обстоятельства, с другой женщиной. «Даже если я и не хотела этого признавать, я понимала, что что-то происходит, – говорит она. – Хотя я не знала точно, я решила поговорить с Фредди. Я сказала ему: „Что-то происходит, я чувствую себя камнем на твоей шее. Думаю, мне пора уйти“. Но он уверял, что ничего не случилось» [176] .

Фредди, видимо, была нужна стабильность, которую давала ему Мэри. Спустя годы, как утверждает Лесли-Энн Джонс, Мэри стала «матриархом „семьи“ Фредди, в основном состоявшей из гей-окружения – его сотрудников и друзей» [177] . Фредди отчаянно боялся сообщать Мэри о своей гомосексуальности, так как не был уверен, как это скажется на их отношениях. Он старался не бывать дома, когда Мэри была там, и наоборот. Также он стремился избегать любой формы конфронтации.

«Я чувствовала, что что-то происходит и он ко мне охладел. Все говорило об этом. Мы уже не были так близки, как раньше» [178] , – вспоминает она. Так больше не могло продолжаться, и однажды на кухне Фредди сказал, что хочет ей в чем-то признаться. Это откровение изменило их отношения навсегда. «Он сказал: „Мне кажется, я бисексуал“. Я сказала ему: „Мне кажется, ты гей“. Больше не было сказано ни слова, мы просто сидели, обнявшись. Я подумала, что это было очень смело с его стороны. Мне потребовалось время, чтобы все понять, из-за моей наивности» [179] .

Этот разговор положил конец их отношениям, но не их дружбе. Напротив, она стала еще прочнее. Мэри выехала из их квартиры и нашла себе маленькое местечко неподалеку, так как Фредди хотел, чтобы она была рядом: «Я могла видеть квартиру Фредди из своей ванной», – вспоминает она [180] . В дальнейшем музыкальная издательская компания Фредди выкупит для нее недвижимость, чтобы они продолжали часто видеться.

Оглядываясь на их отношения, Мэри вспоминает, какое облегчение она почувствовала, когда Фредди наконец признался ей в своей бисексуальности: «Это было настоящее облегчение, услышать все от него самого. Два года из тех шести, что мы были вместе, я терзалась сомнениями, в чем же дело. Наконец я узнала, что не ошиблась. Для меня это было большим облегчением. Будто гора с плеч упала, и я была рада, что он нашел силы говорить честно и откровенно. После того разговора он сильно изменился. Он снова стал походить на того Фредди, которого я знала в ранние годы. Он снова был собой, расслабленным, счастливым. Видимо, что он не предполагал, что я поддержу его, узнав, что он гей, но я его поддержала. Ведь это часть его самого, и мне было приятно видеть Фредди в гармонии с самим собой. Это было не просто приятно, это было замечательно. Он был так счастлив. Было бы несправедливо отнимать у Фредди право быть самим собой» [181] .

Журналист Дэвид Вигг неоднократно брал интервью у Фредди и сам был свидетелем дружбы между Фредди и Мэри: «Это были необыкновенные отношения, как между братом и сестрой, хотя они и начинались, как любовные. Единственным человеком, с которым ему было по-настоящему комфортно, была Мэри. Думаю, она действительно была любовью всей его жизни» [182] .

Когда Фредди размышлял о своих отношениях с Мэри, он вторил словам Вигга: «Мы были близки, как никто другой, хоть и перестали жить вместе примерно через семь лет. Наши любовные отношения закончились слезами, но из них выросла глубокая связь, и этого у нас никто не отнимет. Это навсегда. Люди всегда спрашивают меня о сексуальности и всех этих штуках, с самого начала, но я просто не мог полюбить мужчину так, как я люблю Мэри» [183] .

Судьба и удача, подкрепленные уверенностью Фредди, казалось, сопутствовали его карьере. Песня „Seven Seas of Rhye“ попала в десятку хитов, когда Queen отправились в крупный британский тур в поддержку их нового альбома „Queen II“. 1 марта 1974 года в комплексе «Винтер Гарденс» в Блэкпуле прошел первый концерт тура, в котором участники Queen вышли на сцену в костюмах, созданных дизайнером Зандрой Роудс. «Фредди нравились вещи, которые я создала для Марка Болана, – вспоминает она, – и вообще все то, что я тогда делала с различными тканями. Он пришел ко мне, точно зная, чего хочет» [184] . Позже Фредди расскажет, что он искал особый сценический стиль, чтобы чувствовать себя более уверенно. И вновь попытка создать личность, не имеющую ничего общего с мальчиком из Занзибара. Фредди Булсары больше не было, и не было уже давно. Теперь был Фредди Меркьюри и только Фредди Меркьюри, а костюмы, внешний вид и стиль исполнения лишь помогали ему создавать свое альтер эго.

Однако, несмотря на смену имени и принятие нового образа в виде сценического персонажа, кажется, что в глубине души Фредди все еще беспокоился о своей сексуальной ориентации и том, как она повлияет на рост популярности группы, если о ней станет известно. В перерыве одного из концертов Queen британского тура, купаясь в лучах успеха „Seven Seas of Rhye“, Фредди доверил свои страхи Пэту Джонстону – другу, который помогал управлять фан-клубом Queen: «Он сказал: „Патти, мне очень нужно с тобой поговорить. Вот прямо очень нужно. Я влюблен в Дэвида“. Я сказал: „Что ты имеешь в виду? Ты ведь живешь с Мэри“. Он сказал: „Я гей и никому не могу сказать, это все разрушит“. И тогда я ответил: „Ну, главное, чтобы это не разрушило тебя самого, остальное не важно“. Мы сидели, пили коктейли, и я не знал, что сказать. Открыться? Молчать? Что я должен посоветовать? Он любил Мэри. Он никогда не переставал любить Мэри. Она была самым прекрасным и милым на свете человеком. Она любила Фредди и сделала бы для него что угодно – как и мы все» [185] .

К моменту окончания тура в Бирмингеме 2 апреля 1974 года Queen закрепили свою популярность, в том числе благодаря успеху „Seven Seas of Rhye“ в чартах, известности живых выступлений Фредди, а также выходу второго альбома „Queen II“, который поднялся до пятого места в британских чартах. В то же время критические отзывы на альбом были неоднозначными. Британский журнал Disc пророчил, что «„Queen II“ станет хитом», в то время как журнал Rolling Stone назвал альбом «бесполезной и, увы, неоригинальной штукой» [186] . А в Record Mirror написали: «Вот они, отбросы глэм-рока. Группа с худшим названием лишь подтвердила это сомнительное достижение, выпустив худший альбом за последнее время».