— Понятно. Ты мне таких штук притащить сможешь?

— Тебя же только верхняя часть интересует? Если по дну дефекты будут, тебе не принципиально?

— Ну, если геометрия нижней части сохранилась, то нормально.

— Наберу завтра из корзины с браком. Всё равно половину не разбирают, а увозят на свалку.

— Вместе с магнитами?

— Да. Там есть ограничение на вторичную пластмассу. Норму за день набрали, остальное актируют.

— Страна чудес. Магниты дороже этой пластмассы в десятки, а то и сотни раз.

— А куда их девать? Те, что в корзине, уже заложены в убытки. Ну, вытащим мы их. Дальше что? На склад? У нас и так третий склад уже строят. На первом запасы ещё с войны лежат. Я сам там колёса для Студебеккеров видел. Они уже окаменели, а до сих пор на складе место занимают. Ты при жизни видел хоть раз живой Студебеккер? Насколько я помню, то после войны их восстановили, как сумели и обратно вернули.

— А свалка где?

— Где-то под Кировградом. Туда много что свозят. Считай, весь брак с радиозаводов туда идёт.

— Это же в сторону Нижнего Тагила, вроде?

— Ты собрался съездить? Не советую. Вроде, как там она охраняется, а завозят для разборки всё в зону усиленного режима.

— Ясно. Просто поинтересовался, — на самом деле я сделал себе приличную зарубку — обязательно проверить такой источник халявы. Память Паши мне подсказывала, что руководитель радиокружка не раз говорил о том, что в магазины идут только те транзисторы, которые не прошли отбраковку на военных заводах. Другими словами — магазины продают брак. С транзисторами в СССР всё плохо. Кондиция — только тридцать процентов, и то, если верить отчётности. Семьдесят — брак. Для сравнения: в брак у Японии уходит восемь процентов. Требования у них жёстче. Уже в 1957 году СССР отставал от США по производству транзисторов в десять раз, а по ассортименту почти что в сотню. Хотя, лично меня транзисторы пока не привлекают. У музыкантов есть про них поговорка: — Хороший транзисторный усилитель — это тот, который выключен или уже сгорел. Не так они звучат, как надо. Парадокс СССР — качественные радиодетали можно или своровать, или найти на свалке.

— Тебе сколько надо? Штук десять хватит?

— Да, мне и пяти для начала за глаза.

— Столько сам в гараже найдёшь. Мы, когда производство запускали, куда только не пытались их приспособить. Каждый в карманах по паре штук таскал. Вот и набралось. Ищи на второй полке. Там коробка из-под аптечки должна быть, картонная. Магниты сам проверишь. Скорее всего они там разные.

Поговорив с отцом, подкорректировал список. Корпуса звукоснимателей и магниты у меня уже есть. Осталось их доработать. Проверил катушки разбитых датчиков на обрыв и замыкание. Одна жива, у второй обрыв. Сопротивление шесть с половиной килоом. Почти в норме, хотя я бы предпочёл чуть поменьше. Звук должен быть интересней. Пофиг, поставлю на датчик, ближе к грифу. Там такой катушке самое место. Мне бы с магнитами не переборщить. Чересчур сильные будут гасить колебания струны.

— Ты уверен, что справишься с усилителем? — отец задумчиво глядел на обугленный трансформатор.

— Завтра он будет работать. Сегодня ещё успею поменять подгоревшие провода и проверить цепи на замыкание и сопротивление. Пошли ужинать, а то мать нам не простит долгого отсутствия.

За ужином рассказал, чем занимался днём. Родители тоже поделились новостями. Мама напомнила, что завтра надо зайти в больницу, сдать заключения и записаться на приём. Покивал, с умным видом и отправил её трясти кубышку. Скоро Лёха за деньгами придёт. Заодно договорился о пятидесяти рублях на завтра. Видимо идея с покупкой мотоцикла мать беспокоила сильно, поэтому на аппаратуру она деньги выдала легко. У отца получил ключи от гаража и чемоданчик с его инструментами. Резцы и прочую мелочь выложил сразу, а вот запасы шкурки существенно пополнил.

Лёха прибежал, когда у меня во всю шла разборка усилителя. Снятый трансформатор лежал в стороне, в окружении старых, подгоревших проводов. На неподготовленного человека разобранная радиотехника оказывает сильное впечатление. Кажется, что обратно её не собрать, без вмешательства потусторонних сил.

— Держи деньги, посчитай. Ревербератор готов, можете забирать.

— А что ты раньше молчал? Знаешь, сколько мы мучались без него? Знал бы, что ты такой мастер, я бы к тебе всех своих знакомых отправил. У нас на весь город только двое ремонтом аппаратов занимаются: Карась и Зуев, но Коля сейчас ударился в кришнаитство и пытается научиться делать электрогитары. Две уже сделал. Я одну пощупал — не выйдет из него электрогитарного Страдивари. Полено — поленом. Чуть лучше «Урала». Хотя, хуже него наверно и не бывает. Только материалы переводят впустую. О, ты на квакере гнёзда поменял. Класс. Я на фирменный фузз разорился во многом из-за этих долбаных штекеров. Они постоянно трещат и вылетают.

— Клиентов присылай, что смогу — сделаю. Деньги посчитал? — прервал я возбуждённого гитариста.

— Я тебе мешаю? Просто до встречи ещё время есть, ничего, если минут пятнадцать у тебя посижу? — немного сник Алексей.

— Да сиди. Ты куда пойдёшь потом?

— К Саше Архипову. Тут рядом, на Вайнера. Это бывший басист из «Ермака». Они завтра в Тюмень уезжают. Нашли там работу. Говорят, что с «чаем» в Тюмени раза в два жирнее, чем у нас. Представляешь, музыканты в ресторане больше тысячи в месяц получают.

— Иди, Витьке звони. Не дело с деньгами одному ходить вечером. Иди-иди, мы с тобой прогуляемся, проводим, — я выпроводил к телефону Алексея, отключил паяльник и немного прибрался.

— Сейчас подойдёт. Я как-то не подумал, что с деньгами лучше не таскаться одному.

— Лёх, вот ты мне Регент продал, а сам на чём играть собираешься?

— У меня дома MV3 есть. Если в ресторан возьмут работать, то думаю гитарный БИГ купить. Слушай, а ты мне можешь на МВэшке гнёзда поменять? Так-то шикарный аппарат, ему бы джеки на вход и вообще песня.