В период с 1907 по 1910 год Ольга еще несколько раз видела Распутина у своей тетушки в Петербурге. Тетушка продолжала считать его истинно божьим человеком и позволяла ему приходить к ней в дом. Ольга же никогда ему не доверяла, хотя и не высказывала своего мнения. Она была уверена, что он ее дурачит, показывая тетушке лишь определенную свою сторону. Во время одного из таких визитов, когда тетушка вышла из гостиной, Распутин поднялся, сел рядом с Ольгой и предложил ей раскрыться и рассказать о себе. Ольга замерла от отвращения. Когда она отказалась разговаривать, Распутин спросил, почему она его боится.

«Я вас вовсе не боюсь», – ответила Ольга.

«Боишься, боишься, – сказал Распутин, – а меня любить следует. Потому что я послан вам всем самим Господом Богом. Вот почему все должны любить меня больше, чем любят любого другого человека. Царь и царица любят меня, и ты должна любить меня больше, чем других».

Он протянул к ней руку, глядя ей прямо в глаза. Напуганная Ольга вскочила и выбежала из комнаты. Больше она никогда Распутина не видела10.

Замечательные перемены в жизни Распутина не прошли незамеченными для властей в Сибири. И сразу возникли вопросы о тех необычных вещах, которые происходили в доме Распутина в Покровском.

5 августа 1906 года, до второй встречи Распутина с Николаем и Александрой, пристав второго стана Тюменского уезда Вишневский прислал тюменскому уездному исправнику документ касательно местного крестьянина Григория Ефимовича Распутина и приехавших к нему из столицы гостей (отец Медведь, которого в документе называли воспитателем детей великого князя Николая Николаевича, и Ольга Лохтина), которые утверждали, что в столице крестьянин Распутин «творит чудеса». Вишневский писал, что Распутин часто получал на почте деньги, присланные из Петербурга. Суммы были значительны – по 100 рублей и более. Кроме того, получал он и подарки от состоятельных людей и даже от их императорских величеств. Гости Распутина большую часть времени проводили в его доме, читая Евангелия и распевая религиозные гимны.

Этот документ стал первым официальным документом, связанным с личностью и делами Распутина. Неясно, кто приказал Вишневскому изучить дело странного крестьянина из Покровского. Возможно, этот приказ исходил от местных властей Тюмени или Тобольска. А может быть, он был получен из Санкт-Петербурга, хотя это кажется маловероятным. Тем не менее губернский полицмейстер направил отчет Вишневского Николаю Гондатти, губернатору Тобольской губернии. Гондатти не счел его заслуживающим внимания и 17 августа 1906 года перенаправил его епископу Тобольска Антонию (Александру Каржавину) «для информации». Тот факт, что Гондатти не придал значения полученным сведениям, говорит о том, что расследование было инициировано на местном уровне. Если бы приказ пришел из Санкт-Петербурга, губернатор, несомненно, отнесся бы к нему с бо'льшим вниманием.

Антоний тоже не придал документу большого значения, и дело крестьянина Распутина на этом и закончилось бы. Только через год, 14 сентября 1907 года, Антоний начал действовать. Он написал письмо в Тобольскую духовную консисторию, в котором подробно описывал подозрительное поведение Распутина, о котором он уже некоторое время собирал информацию. Антоний писал, что Распутин изучил учение хлыстов «на фабриках в Пермской губернии», где встретился и познакомился с «вождями этой ереси». Позже, уже в Петербурге, Распутин собрал вокруг себя группу женщин, и они приехали жить с ним в Покровское. Антоний располагал письмами этих женщин, в которых они описывали учение Распутина, его чудесные исцеления и его любовь.

За последние пять лет в доме Распутина одновременно проживали восемь молодых женщин. Они одевались в черное, повязывали голову белыми платками и сопровождали его повсюду, называя «отцом Григорием». Он же ласкал, гладил и даже целовал этих женщин. Религиозные собрания проходили на верхнем этаже дома. Собравшиеся пели странные религиозные песни, а Распутин проповедовал им в черном подряснике с большим золотым наперсным крестом. Односельчане называли его учение «хлыстовщиной». Ходили слухи о том, что одна из этих женщин, вполне здоровая и полная сил, неожиданно заболела и умерла при загадочных обстоятельствах. Крестьяне рассказывали Антонию о фотографиях, сделанных в Екатеринбурге. На них Распутин был изображен «в черном подряснике в рост вместе со стоящими по бокам его двумя черничками-монахинями, которые поддерживают над головой его развернутую бумажную ленту с надписью “Искатель Горняго Иерусалима”». Отец Яков Барбарин, отлученный от ведения служб и сосланный Святейшим синодом в Валаамский монастырь в Карелии по подозрению в распространении идей хлыстовства, часто гостил у Распутина и принимал участие в этих ночных ритуалах.

Опираясь на собранную информацию, Антоний велел консистории поручить отцу Никодиму Глуховцеву начать предварительное расследование дела Распутина и, в том числе, изучить характер этих ночных собраний. В письме Антоний изложил и личные наблюдения. Он писал, что Распутин несколько раз приезжал в Тобольск и настаивал на встрече с епископом, чтобы рассказать ему о своих планах расширения деревенской церкви и создании некоей «женской общины» – все на собственные деньги. «Он поразил меня крайне изможденным лицом, с впалыми и болезненно горящими (воспаленными) глазами, приторно-ласковою речью с свойственным сектантам употреблением уменьшительных (ласкательных) имен»1. Антоний также отметил, что Распутин плохо читает по-русски, не умеет писать, а церковнославянский язык еще только начинает изучать.

Хотя после этой встречи у Антония сложилось плохое впечатление от Распутина, этого было недостаточно, чтобы начать расследование его возможных связей с хлыстами. Гораздо более встревожили Антония три письма, присланные ему этим летом, в которых содержалось описание странных действий Распутина. Первое пришло в августе от жительницы Тобольска Марии Коровиной. Местный священник, отец Александр Юрьевский, дважды приводил Распутина в ее дом. История Коровиной была очень тревожной. С самого начала она сочла его «человеком весьма странного вида как по одежде, так и по выражению лица, особенно глаз».