Цезарь уже достаточно оправился, чтобы активно участвовать во второй битве, хотя лавры за победу в кампании достались Антонию. Утверждали, что пленники из числа знатных отпускали язвительные замечания в адрес юного триумвира и приветствовали как «императора» Антония. Разумеется, куда больше из числа помилованных решили присоединиться именно к нему, отдав предпочтение человеку более старшего возраста, представителю уважаемого аристократического рода. Антония также восхваляли за то, что он с уважением обращался с телом Брута, хотя, как утверждает Плутарх, Цезарь проявил не меньшее великодушие по отношению к останкам покойного. Его голову отослали в Рим (по чьему приказу – неясно), чтобы положить ее к подножию статуи Юлия Цезаря, однако она пошла ко дну вместе с кораблем, который вез ее. Наследника диктатора обвиняли в недостойном обращении с пленными – например, попавшие в его руки отец и сын игрой решали, кто из них будет обезглавлен первым. [251]

Едва ли не вся слава за победу над Брутом и Кассием досталась Антонию, хотя позднее Цезарь преспокойно заявит: «Тех, кто убил моего отца, я удалил в изгнание на законном основании, по приговору суда, отомстив им за преступление. Впоследствии, когда они пошли на государство войной, я разбил их в двух сражениях».

На тот момент хватало того, что главные заговорщики были разгромлены и погибли и что сам Цезарь по крайней мере в этом участвовал. Нужно было, чтобы полководец сражался успешно, а война закончилась победой. Ему и Антонию требовалось выполнить свои обещания перед собственными солдатами, очень многим из которых полагалась отставка либо потому, что они и так уже долго служили, либо потому, что их зачислили в армию лишь на время войны. Им обещали землю в Италии, и было решено, что Цезарь по возвращении будет наблюдать за этим процессом. Антоний должен был остаться в Восточном Средиземноморье, чтобы обеспечить лояльность провинций и выжимать из них гигантские суммы денег, в которых триумвиры нуждались для уплаты воинам и финансирования земельных раздач. У провинциальных царств и городов не было другого выбора, как выполнять подобные требования, как они это делали совсем недавно по приказу «Освободителей», а за несколько лет до этого – Помпея и затем Юлия Цезаря. Цари и прочие первые лица знали, что если не будут повиноваться, то римляне с легкостью найдут честолюбивых соперников, чтобы заменить их. Клеопатра просто была одной из многочисленных восточных владычиц, стремившихся снискать расположение Антония. [252]

Молодой Цезарь серьезно заболел, прежде чем смог вернуться в Италию. Как и в других случаях, мы не знаем о том, из-за чего он хворал – было ли это новой болезнью или рецидивом прежней. Какое-то время опасались, что триумвир умрет, даже распространился слух, что он действительно скончался. Проходили месяцы, его возвращение откладывалось, и обстановка в Риме становилась все более нервозной. Пошли разговоры о том, будто он замыслил нечто такое, по сравнению с чем проскрипции покажутся достаточно мягкими. Во время своего отсутствия Цезарь и Антоний стали подозревать Лепида в том, что он независимо от них ведет переговоры с Секстом Помпеем. В тот момент они разделили между собой провинции Лепида, хотя, кажется, они предложили в неопределенном будущем передать ему две африканские провинции. Хотя формально Лепид оставался триумвиром, он, совершенно очевидно, занимал неравное положение по сравнению с коллегами. [253]

Когда, наконец, в 41 г. до н. э. Цезарь возвратился в Рим, он со всей энергией и настойчивостью занялся поиском земель для раздачи воинам. Еще до начала македонской кампании триумвиры решили, что у восьмидесяти италийских городов будут конфискованы земли для ее раздела на участки, которые должны получить выходящие в отставку солдаты. Люди богатые и с хорошими связями, особенно сенаторы и наиболее состоятельные всадники, протестовали, когда их поместья оказывались затронуты этим процессом. Всегда было опасно портить отношения с такими влиятельными людьми, и большинство их получили льготы. Это означало неравномерное распределение тягот, которые падали преимущественно на людей со средними доходами и достатком, которые имели меньше возможностей для протеста, хотя многие все же явились в Рим, чтобы попытаться отстоять свои интересы. Территория вокруг некоторых городов в ряде случаев оказалась недостаточной, и приходилось забирать землю у соседних общин, даже если первоначально триумвиры последние не собирались трогать.

Солдатам были обещаны усадьбы. Воины рисковали жизнью и здоровьем, сражаясь за своих полководцев, и понимали, что триумвиры держатся у власти исключительно благодаря их поддержке. Это вселило в них суровую решимость добиваться того, что они считали для себя выгодным. Примечательно, что они также желали, чтобы их родственники, а также отцы и сыновья павших товарищей были ограждены от земельных конфискаций. В то же время были отобраны усадьбы у семей, владевших ими в течение многих поколений и не совершивших ничего против триумвирата. Вместе с землей отбирались скот, орудия труда, дома и постройки, а также рабы. Внушавшим страх, но не пользовавшимся популярностью триумвирам приходилось балансировать, удовлетворяя ветеранов и стараясь не настроить против себя остальное население. Тем временем Секст Помпей оказывал давление на морские пути в Италию, из-за чего в Рим поступало меньше хлеба, чем в обычных условиях. Продовольствия стало не хватать, и угроза голода, как всегда, нависла над наименее обеспеченными слоями, и без того готовыми приветствовать любую перемену, поскольку, как они считали, вряд ли может стать хуже.

Конец ознакомительного фрагмента.