И надо ли?

Представление в шапито заканчивалось под несмолкаемый шквал аплодисментов.

Бартабас-владелец и режиссёр труппы-статный, за пятьдесят, весь в чёрном, с гладким черепом, обрамлённым пышными бакенбардами, черты лица тонкие, взгляд иссиня-чёрных глаз пронзительный, привычно оглядывал себя в зеркале, нервно сжимая в руке телефон-ждал известий из Фонтенбло. Вся труппа артистов и лошадей шествовала по манежу с поклонами. Вбежал помощник с радостными возгласами:

– Ваш выход, маэстро! Слышите, как неистовствует публика? Мы покорили этих русских! Они просят вас!

– Как я выйду без Зингаро! Я без коня как без ног! – зло выкрикнул Бартабас.

– Маэстро, но публика не знает, что вы всегда на поклонах гарцуете на Зингаро. Возьмите любого коня! Доставьте счастье хотя бы першерону. Какой триумф! Мы – гвоздь театрального фестиваля Чехова. Труппа в восторге от усадьбы «Коломенское»!

Бартабас слушал эту тираду вполуха. Его мысли заняты Зингаро, чьим именем он назвал конный театр, покоривший весь мир уникальными балетными постановками с лошадьми. – Повторите для публики финал! – распорядился Бартабас. Перед гастролями его роскошный вороной жеребец сломал ногу. Бартабас недоумевал, почему на вопросы: «Как Зингаро?» – он получал какие-то невнятные ответы: «Произошло заражение, не заметили, но всё под контролем».

Бартабас вспомнил, как всё начиналось. Он сбежал из семьи в цыганский табор, а потом появился на Авиньонском фестивале с конём и крысой. Выступление странной троицы имело сногсшибательный успех, после чего организаторы предложили поставить для фестиваля спектакль.

Послышались финальные звуки оркестра. По манежу под оглушительные рукоплескания вихрем пронеслась убранная цветами цыганская кибитка с невестой. Не успели концы длинного шлейфа фаты белым облаком растаять над свадьбой, как покатилась повозка с гробом. Музыка резко оборвалась, как жизнь героев. И вот зазвучал вальс, и уже на манеже с непостижимой грацией, будто нимфы из балетов Петипа, танцует без всадников шестёрка лошадей сказочной красоты: нежно-персиковые с золотистыми, пушистыми, и лёгкими, как вуали балетных пачек, гривами и хвостами. Чудом с купола низвергнулся водопад, искрясь и сверкая в разноцветных лучах прожекторов. Зрелище уносило зрителей в мир грёз, счастья и тоски о бренности всего сущего, о краткости жизни.

Телефон маэстро подал сигнал о сообщении: «Конь умер». Бартабас нажал сброс с такой силой, что, казалось, треснет экран, потом размахнулся, чтобы швырнуть телефон об пол, но сдержался и, аккуратно положив его на стол, тупо уставился на свои сапоги.

Вбежал помощник.

– Маэстро, пора!

Бартабас появился на публике, прошёл, как робот, по манежу несколько кругов с вымученной улыбкой. Ноги вязли в песке. Он почти оглох от горя и оваций. Бартабас казался себе карликом среди лошадей. Мысль, что он никогда больше не выйдет на арену с Зингаро, казалась невыносимой, жгучей, отвратительной, тошнотворной. Эта мысль впилась в него как змея.

У входа в грим-уборную Бартабаса толпилась стайка возбуждённых корреспондентов. Маэстро сообщил, что даст только одно интервью, и наугад невидящими глазами выбрал светло-русую красавицу.

Когда красавица вошла в грим-уборную, она увидела спину маэстро, сотрясающегося от рыданий. Девушка нерешительно помялась, кашлянула, но потом вышла, тихо затворив за собой дверь, бросив на прощание:

– Извините…

Всё началось в самолете Любляна – Москва. Лёха удобно устроился в кресле, просмотрел последние сообщения, убедился, что «всё путём»: предварительные согласования по контракту подписаны. Через неделю они с Никитой и Иркой отправятся в Гаагу на выставку, а через месяц запланирован Назаре в Португалии – лучшее место для сёрфинга. Никита с Иркой – его друзья, лучшие друзья, вернее, Никита. Они дружат с детского сада, а им уже по тридцать лет. Друзья всё делают вместе, то есть сначала Никита, а за ним – Лёха. Вместе поступали в университет, вместе женились, вместе развелись, вместе открыли фирму – Никита главный, а Лёха – его заместитель. Никита – голова, генератор идей, а Лёха – исполнитель, мотор.

Всего месяц назад Никита женился на Ирке. Молодожёны неделю как вернулись с Канарских островов. «Эх, и я бы мог, но друг оказался решительнее. Ну ничего, я тоже уже почти нашёл свою Ирку-тоже высокую, голубоглазую блондинку», – размышлял Лёха, когда самолёт готовился к взлёту.

Он выключил телефон и закрыл глаза, решив подремать, и тут услышал голос соседки:

– Вы когда-нибудь болели?

Лёха с удивлением уставился на дамочку-интеллигентку в соседнем кресле – лет за сорок-пятьдесят, кто их разберёт, в дорогом серо-розовом прикиде.

– Что за глупый вопрос! – резко и грубо ответил Лёха.

– Ещё Лев Толстой про врачей говорил: «Несмотря на то, что они его лечили, больной выздоровел», – не обратив внимания на реплику Лёхи, изрекла соседка.

– Смешно, – вяло отреагировал Лёха.

– Вот-вот, и я об этом! – подхватила назойливая дама.

– Что вы имеете в виду? О чём? Если про болезни, то извините, я вам не собеседник, – резко перебил её Лёха.

– Нет, в обсуждении болезней я сама никогда не участвую. Я хочу рассказать историю, – ответила дама, мягко и властно, тоном, не позволяющим возражений. – Ну что нам мешает жить и радоваться жизни? Только две вещи. Это болезни и плохой характер.

Ну, со своим характером мало кто сражается, а с болезнями все-и по-разному.

Можно, как я, не обращать на них внимания, но, обидевшись, они вскоре так достанут, что взвоешь. Я не оригинальна в своих проблемах: то голова болит, то спина, то бессонница мучает.

Ну, подумаешь – глотнёшь таблетку, намажешься мазью, если припрёт, то укол обезболивающий можно сделать. Но когда все эти средства перестали помогать, я взялась за кардинальное решение проблемы. Обшарила интернет и нашла: нейрохирургов, которые готовы за очень круглую сумму сделать операцию, и менее радикальные методы – разные виды массажей, от классического до китайского. Все эти массажи оказались пыткой, особенно китайский. Доктор из Пекина полтора часа пытал меня иголками, банками и давил на самые болезненные точки на теле. После я ходила вся в синяках. И все врачи – и европейские, и восточные – уверяли, что если больно, то это хорошо, и значит, они достали до правильных точек. Поспрашивала знакомых, оказалось, что все они время от времени мучили себя разными видами лечения от болей в спине, и с удовольствием и со знанием дела давали мне рекомендации.