На меня никто не обращал внимания, хотя я, наверное, выглядела до невозможности нелепо в огромных сапогах, которые вертелись на тощих ногах, в шлеме, который приходилось придерживать рукой, чтобы он не сползал на глаза. В руке я сжимала меч Фроста и чувствовала себя воином.

Людей вокруг было так много, что приходилось буквально проталкиваться. И они все прибывали. Ворота закрывать не станут, потому что поток беженцев не иссякнет во время грозы, они так и будут идти, надеясь на спасение в стенах замка.

Я встала сбоку, глядя на стену дождя и всполохи пламени, освещающие вспышками темнеющее небо. Родителей и Фроста не было видно, но я знала, что они там, где огонь. Бестий тоже не разглядеть – только какие-то тени мечутся за завесой воды. Но бестии это или воины из отряда – не понять.

Вся моя решительность куда-то пропала. Может, и не нужна им моя помощь? Отлично справляются и без меня. Но вдруг я услышала вскрик, и показалось, что это мама вскрикнула от боли. Ужас сжал мое сердце, а дальше я действовала, не совсем понимая, что делаю. То ли мне хотелось защитить маму, то ли, наоборот, я надеялась, что она успокоит меня – улыбнется и скажет, что все хорошо. Как бы там ни было – я выбежала за ворота.

И почти мгновенно ослепла и оглохла от яростного шума дождя, от криков людей и нечеловеческих скрежещущих звуков – словно кто-то водил острием ножа по стеклу. Мерзкий звук, от которого внутри все сжималось и зубы начинали болеть. Над головой, почти касаясь волос, носились какие-то создания, отчего-то пока не обращавшие на меня внимания. Под ногами тоже что-то ерзало, несколько раз вскользь дотронувшись до моих голеней. Как я теперь понимаю, в ту ночь меня спасло только чудо.

Вернее, моя бабушка.

Меч я потеряла сразу, даже не помню, как выронила его из рук. Я не понимала, где нахожусь и куда бежать. Знала, что надо вернуться, но не могла отыскать глазами ворота. Шла, спотыкаясь обо что-то, один раз опустила взгляд и вздрогнула – я наступила на руку лежащего человека. Он смотрел в небо широко открытыми глазами.

Где-то совсем рядом сражались люди – папин отряд, но я по-прежнему не различала, какие из силуэтов – люди, а какие – бестии. Все смешалось и слилось в единую мрачную картину, наполненную всполохами во тьме, предсмертными криками, тенями, скрежетом и шорохом невидимых тварей.

Огонь! Надо идти на огонь.

И я пошла туда, где загорались волны пламени. Они прокатывались, оставляя после себя горящих бестий. Облака пара взмывали к небесам.

– Папа, мама!

Они не слышали мой тихий голос, больше похожий на писк. Зато кое-кто другой услышал.

Она выросла как из-под земли. В этот момент огненная вспышка осветила тварь всю целиком. Она была похожа на гигантское насекомое – ростом со взрослого человека. Бестия опиралась на задние лапы, покрытые хитиновыми пластинами, а тонкие передние, заросшие серой жесткой щетиной, сложила на груди. Огромные белесые глаза смотрели то ли на меня, то ли сквозь меня. Локуста, а это была именно она, приоткрыла жвалы и издала резкий звук – тот самый скрежет. Я замерла, едва дыша.

Бестия потянулась ко мне своими лапами, тонкие коготки провели по курточке, цепляя ткань. Тонкие, но острые, как бритвы. Следующая секунда могла стать последней.

– Искорка! – раздался крик за моим плечом. – Стой, не шевелись!

Бабуля! Заметила, что меня нет, и бросилась искать. Как она нашла меня посреди творящегося хаоса? Теперь уже никогда не узнать.

Я втянула голову в плечи, стараясь казаться еще меньше, чем есть, но послушалась – застыла на месте. Надо мной пронеслась волна пламени, и вот уже локуста объята им. В предсмертной судороге она сначала отскочила назад, но потом вновь потянула ко мне лапы. Даже умирая, бестии продолжали убивать.

Я почувствовала, что падаю и что горькая, вонючая земля, пахнущая дымом, набивается в рот. Глаза залеплены грязью. Это бабушка толкнула меня, а сама упала сверху, закрывая. Я ощутила, как она вздрогнула, и подумала еще, что она, наверное, тоже ударилась. Мне даже в голову не могло прийти, что в эту секунду острые когти локусты…

Как заставить себя забыть? Я пыталась много раз, и мне почти удалось. Я практически ничего не помню о том, что было после.

Вот только никак не выкинуть из памяти то, как кричал отец:

– Мама!

Словно он сам маленький мальчик и ужасно чего-то боится. И я вижу как наяву, что он подхватил ее и понес в сторону ворот. А руки у бабули так странно свесились, болтаются туда-сюда… Я еще не знала, что эти руки никогда больше меня не обнимут.

Папа нес бабулю, а Фрост тащил меня, вцепившись в запястье, и рыдал во весь голос.

– Ой, больно же! – пищала я, пытаясь вырваться.

Но он только крепче сжимал.

– Ты!.. – шептал он, захлебываясь слезами. – Ты…