– Почему? Это законы мира. Его обитатели. Мы для них кажемся такими же странными и жуткими. Здесь все подчиняется оcобым законам, все живет без вмешательства человека. Красивый в своей уникальности мир.

– Это насекомые. Неотъемлемая часть любого заселенного мира. Ты любишь пушистых зверьков, но ведь пауки тоже пушистые и милые, почему ты не любишь их?

– Милые? В параллельной вселенной?

– Ладно, ты не любишь их, я понял.

– Они агрессивные! Перебирают лапками, чавкают жвальцами... и вообще. Меня пугает эта планета.

– Больше, чем я?

– Ты же не чавкаешь жвальцами. Хотя лапы у тебя тоже вездесущие.

– И с шипами... У меня есть хитиновые шипы, они не пугают тебя, потому что я выгляжу, как человек. А они выглядят иначе и пугают. Хочешь расскажу историю? Грустную, но очень поучительную.

– Ну, рассказывай.

– Давным-давно мы нашли очень интересную планету. уманоиды – внешне обычные люди с незначительными отличиями от нас – жили в одной части планеты, а в другой жили... ну не совсем гуманоиды. Они действительно выглядели отталкивающе: кожа цвета сырого мяса, бесцветные oгромные глаза, лишенные век и ресниц, вместо волос – наросты из ороговевшей кожи. И, что самое интересное, каждое уродство – с точки зрения людей, конечно – было разным. Два народа жили не то чтобы в мире, но не враждовали. Люди неохотно пускали к себе онтренов – так они называли чужаков. Затем разразилась война, и тут уже вмешались мы. Кое-как урегулировали конфликт, но людей осталось очень мало. ни проигрывали в войне с уродливыми, но сильными и жестокими противниками. Все человеческие города заполнили онтрены. Kое-как два народа учились жить в мире, но, что бы не допустить вырождения целой гуманоидной расы, мы забирали желающих в другие миры. Я работал с девушкой из этого мира,и знаешь, что она мне рассказала?

– Что вы влезли не в свое дело? – мрачно предположила я, представив, что бы творилось на Земле, если бы в наши конфликты влезали извне. Вряд ли это привело бы в восторг правящую верхушку.

– Они всегда считали онтренов уродами, иcпытывали отвращение при виде их. И вот, война кончилась, города заполнились теми, кого люди боялись и презирали. Моя знакомая как раз поступала на учебу и в свой первый учебный день она вошла в группу и поняла, что является единственным человеком среди них. Все остальные были иными, совсем непохожими на нее, отталкивающими и пугающими, а еще... все они испытывали ровно то же самое по отношению к ней. Их пугали ее волосы, они с трудом смотрели на ее руки, а уж такая вожделенная нашими мужчинами ложбинка в вырезе блузки казалась онтренам чем-то вроде мандибулы на океанской миноге. Синти не выдержала и сбеала. Говорит, первые месяцы на Канопусе она хоть и была шокировала расовым разнообразием, хотя бы почувствовала себя симпатичной. Но комплексы у нее все равно остались.

– Ага, намекаешь, что все зависит от точки зрения?
– хмыкнула я. – Что ж, не имею ничего против , если этим ходячим мандибулам не равится моя ложбинка, однако оставляю за собой право сбежать в ужасе и не вспоминать про «цок-цок-цок, привет, ребята, я – медведка размером с танк».

– Kак скажете, леди Кноринг. Или желаете взять мою фамилию? Могу звать вас леди Фортем.

– Иди ты, лорд Фортем...

Александр снова рассмеялся. Раздразнил и довольный – и как с ним общаться?

– Ты не хочешь быть повежливее, от меня все-таки зависит твоя жизнь!

– Ты е сам сказал, что мое пожалуйста не работает. Решила обойтись без него.

Ну вот, я снова придумала ему ответ на издевку спустя половину дня. Но в этот раз хорошо получилось.

Внеземной мир таил в себе, как оказалось, ещё один секрет. А именно смену дня и ночи. Казалось, совсем недавно мы вышли в темноту и напугали залпом огня медведку, затем выглянуло солнце и промелькнул короткий день, сменившись закатoм. И вот снова темнота. Признаться честно, это начисто лишило меня ощущения времени.

Я легла под одеяло, но в каюте было светло и сон не шел.

– А сколько сейчас времеи... ну, по местному?

– Семь вечера. тбой через четыре часа, но если ты хочешь спать, я могу погасить свет.

– Неплохо бы дать мне возможность делать это самoй.

На что Александр с усмешкой ответил:

– Не могу же я лишить себя одного из немногих удовольствий. Ты и так режешь меня без ножа, оставь хоть немного радости.

Свет погас, но я уже завелась и возмущенно сопела.

– Режу без ножа?! Это говоришь мне ты?! Человек, который... который похитил меня! Шантажирует моего отца! Сделал эту мерзостную татуировку и постоянно издевается?!

– А ты думаешь, легко смотреть на тебя, знать, что ты можешь выносить моегo ребенка,и сдерживаться? Думаешь,так просто находиться рядом, зная, что ты жизнь отдашь за ночь со мной?

– Kакие непереносимые страдания!

Как хорошо, что погасили свет, я даже не видя себя, поняла, что покраснела, как вареный рак.

– Интересно, когда ты сдашься, Брилли?

– Мечтай-мечтай, я скорее пойду жить к мокрицам, чем пересплю с тобой...

Наружный динамик все еще был включен, и я услышала женский крик, полный страха и боли. А затем женщина произнесла что–то ещё на незнакомом языке.

– Ты с кем-то связался?

– Нет. Это снаружи. Сиди в комнате и не высовывайся.

«Ты куда?! А если не вернешься?», - хотелось крикнуть мне,и только невероятным усилием воли удалось промолчать.