Они обе были в бельевой, разбирали новые простыни, только что доставленные из Ниверсолла.

— Да, пожалуй, — согласилась Тьяна, — поначалу мне казалось, что Брен испугался моего мужа.

— Точнее, он испугался за вас, — деликатно поправила экономка, — это говорит о том, что он неравнодушен к вашей судьбе, и это хорошо, миледи. Вам, наверное, слоило сразу заказать и монограммы на простынях, миледи? На тех, которые для вас с милордом. Они все с этой милой прошвой, замечательно.

— Да, — Тьяна рассеянно кивнула, может это относилось к милой прошве на простынях.

— А теперь он убедился, что лорд Айд обладает массой достоинств, — легко переходила от темы к теме экономка, — это тоже очень хорошо. А то, что ваш брат такой прекрасный молодой человек, и вы можете на него положиться — я и не сомневалась, зная, кто его отец.

— Конечно, — опять согласилась Тьяна, не сдержав улыбки.

Кажется, их отец когда-то сумел произвести на юную эссину Сайрани самое лучшее впечатление. И как же хорошо, что никто тут не вспоминал их невеселую историю с денежным долгом и тюрьмой, в которой Брену пришлось провести столько времени. Тьяна всерьез боялась, что Брену долго придется смывать с себя это позорное клеймо, а ведь ему надо срочно жениться. Впрочем, кто знает, что будет дома. Ведь невесту он будет искать именно дома, среди соседей. Если у соседей не будет уверенности в разумности и бережливости Брена, кто из них отдаст ему дочь?

— Эссина, вы сказали, что мой муж горячо меня любит, — вырвалось у нее, — это просто ваша вежливость, или?..

— Миледи, — всплеснула руками экономка, — да разве тут кто-то в этом сомневается? Да он же не надышится на вас! Всякий, кто раньше его знал, и сомневаться в этом не станет! Говорят только… ой, — она махнула рукой, и заметно смутилась, явно не зная, как поправить неверно начатое.

— Говорят, что это я притворяюсь, да еще так ловко, дурачу и его, и всех, — озвучила за нее Тьяна.

— Миледи. Дорогая моя, — экономка отложила в сторону аккуратно сложенную стопку простыней, села, уронив руки на колени, и посмотрела на Тьяну, — что проще думать, то все и думать станут. Сами понимаете. Что он вас станет любить — кто в этом усомнится? Такую юную, красивую. В вас любой влюбится.

— Неужели? Если бы я была герцогиней Овертиной. Даже мой брат очарован, — она осеклась, подумав, что это сказала зря.

— Ах, миледи. Вы молодая еще и такая наивная, — вздохнула экономка. — Вот что я скажу. Ему вас полюбить куда легче. Он так ждал давно. Ему так любви этой хотелось. И как бы жаль, если он обманется. Когда не знала вас, миледи, я тоже не верила, что вы не лукавите, а теперь не только верю, но и не сомневаюсь.

Особенно теперь, когда на вас защиты не стало, а лорд Валантен от вас все больше млеет. Не сердитесь, что об этом говорю, миледи, пожалуйста.

— Не сержусь, — Тьяна немного смутилась, — только млеет он не со мной рядом, а у себя на верфи, — выпалила она, и смутилась еще больше.

— Что же делать, — эссина заулыбалась, — так Всевышний обустроил, что у мужчин дела не рядом с женскими юбками, если это достойные мужчины, конечно.

И возразить мудрой экономке было совсем нечего. Млеет Валантен от нее? Пожалуй, это слово тоже подойдет. Когда он смотрит на нее, взгляд его теперь кажется солнечным, так и плавится горячим жидким золотом — ей кажется так. И близость их по ночам стала дольше, томительней и сладостней, хотя недавно она считала, что куда уж больше?..

Он говорил, что рад чувствовать Тьяну полностью, без защиты Хойра. Что это такая же разница, как земля и небо, и ему нравится все то, что теперь, без защиты, стало доступно и понятно. И еще он был очень доволен, что тема снятия заклятья закрыта окончательно. Ему так легче и проще. Теперь можно просто жить, исходя из того, что есть. Об этом он тоже сказал, как-то так, вскользь.

— Я точно знаю, что обманывать его не стану, — сказала Тьяна.

Она в этом совершенно не сомневалась. Даже на поломанный медяк. А экономка отчего-то грустно покачала головой:

— Вы хозяйка своим делам, миледи, но не своим чувствам. Говорят же, что сердцу не прикажешь. У вас даже медовый месяц еще не кончился. Я не была замужем, но испытала не так и мало, миледи. Видела всякое. И чувства меняются, и обстоятельства. Да храни нас всех Пламя Милостивое от дурных обстоятельств, — и она опять взялась перекладывать простыни.

Тьяна только улыбнулась, и не стала возражать. Чего бы там не повидала в жизни ее добрейшая экономка, но начать иначе относиться к Валантену? Это невозможно. Разве что Валантен вдруг станет не Валантеном.

— Но иногда дурные обстоятельства идут на пользу, не давая умереть чувствам. Или напротив, убивают их в два счета, — стопка простыней под пухлыми руками экономки все росла, — хотите, расскажу вам, что говорила о любви одна старая колдунья? Она действительно была очень старая. Может, из ума выжила, не знаю. Я еще девочкой была, она приходила и сидела у нас в кухне, бабка моя ее привечала. Мне она доброго не обещала, но и зла особого тоже, — меж бровей эссины легла скорбная морщинка, — так и вышло.