Шрифт:
Я давно уже не преподаю там. И вообще редко прихожу на Первую тревожить себя воспоминаниями. Они очень изменились за последние годы — эти две линии — Кадетская и Первая. Здесь стало больше офисов различных фирм, маленьких магазинчиков. Открылись рестораны, бары, кафе. Их множество. А ведь когда-то, в 60-е, на Первую и Кадетскую было две пивных и одна общепитовская столовая в доме, где некогда шумел знаменитый «Лондон».
Улицы отходят от летаргии. Европейки, немки по своему рождению, они пытаются вернуть себе европейский уклад жизни и даже некий шарм или шик, соседствующий, к сожалению, с нищетой безвременья.
За столиками, под полосатыми тентами неспешно потягивают пиво очень молодые и очень уверенные в себе люди. Два старика, еще не до конца опустившихся и даже аккуратно одетых, стоя чуть в отдалении, вежливо стерегут добычу. Они явно соперничают друг с другом, но при этом, по-джентельменски, не перебегают дорогу сопернику, первым начавшему вкрадчивое движение к освободившейся бутылке…
Мне тоже много лет. Я был молодым тогда же, когда были молодыми и они. И помню еще огромные тополя на Первой. До войны их было много, почти у каждого дома. Потом, уже в 50-е, их оставалось пять или шесть. Потом три. Потом они исчезли совсем.
Мой дед, человек совсем не сентиментальный, даже скорей с насмешливым складом ума, обычно, ведя меня домой из детского сада, останавливался у тополей и поглаживал их кору, словно ласкал: «Ну, как живете, старинушки…»
Я невольно повторяю про себя слова деда, когда после разлуки с островом ноги сами несут меня направо от метро, по Среднему в объятия Первой и Кадетской.
Дворец Петра II
и дом Льва Викторовича Голубева
прогулка третья
в которой автор приглашает читателей заглянуть в Филологический переулок, чтобы узнать, где жил Александр Федорович Керенский, познакомиться с историей дворца сына царевича Алексея и тайнами, которые этот дворец хранит; а затем посетить на Большом проспекте Васильевского дом, известный многим поколениям василеостровцев, как бывшая библиотека имени Л.Н. Толстого, где однажды и приключилось действо эпатажного характера.
Итак, Филологический переулок. Маленький тупичок между домами № 11 и № 13 по Университетской набережной.
Мы сворачиваем в него недалеко от того места, где в первой половине XVIII века был сооружен через Неву наплавной Исаакиевский мост, получивший свое название от церкви Исаакия Далматского — предтечи Исаакиевского собора.
Кстати, собор остается за нашей спиной почти в створе переулка, который, судя по современным топонимическим справочникам, появился здесь 110 лет назад, хотя значился как безымянный и на более ранних планах Петербурга.
Есть, правда, одна трудность в знакомстве с Филологическим. Сегодня в переулке — стоянка легковых автомашин и, для прохода в него, надо договориться со сторожем, чтобы он отодвинул шлагбаум и придержал свирепого вида овчарку.
Но вот соблюдены все формальности и мы — в столь неожиданном здесь, на парадной набережной, старинном тупичке. Менее чем через двести метров он, оставив справа Ботанический сад Университета, упрется в те самые, принадлежащие ГОИ, Академии тыла и транспорта и еще кому-то «неизвестные земли», о которых я уже упоминал в предыдущих главах.
Стоя в этом, воистину, заповедном тупичке, мы имеем возможность лицезреть по крайней мере три объекта, над которыми вместе с парами бензина витают и тени прошлого.
Университетская, 13 — приземистое, двухэтажное, с лепниной по фасаду, уже давно пустующее здание Манежа бывшего Кадетского корпуса. По-видимому, Манеж строил в середине XVIII века баумайстер И. Г. Борхард. Он же, уже через 20 лет после смерти светлейшего князя, возводил и восточное крыло Меншиковского дворца. Но Манежем это сооружение было не всегда. Уже после того, как в нем перестали практиковаться кадеты, долгое время, буквально до 1917 года, здесь находилось Главное управление военно-учебных заведений и Архив, потом были другие хозяева. Ныне здание Манежа, по некоторым данным, приобрела под будущий ресторан одна западная фирма, и сейчас там закончен капитальный ремонт.
На этом участке набережной всегда сталкивались противоположные интересы сторон. Так, например, еще в XVIII веке замышлялось приспособить стоящее рядом с Манежем нынешнее здание филфака, не меньше и не больше, как под Конюшенный двор Первого Кадетского корпуса.
Следует особо поговорить о здании филфака на Университетской, 11, потому что в литературе об архитектурных памятниках Петербурга о нем, в сравнении с соседним зданием Двенадцати коллегий, говорится до обидного мало.
А ведь оно разве что чуть младше шедевра Доменико Трезини, и замышлялось появиться на свет по его же чертежам. Оно даже несколько похоже и на центральную часть Меншиковского дворца, и на те же Двенадцать коллегий, а более всего на дом самого Трезини на Университетской, 21, выполненный в стиле петровского барокко.