Командир роты обошел бойцов. Все они на своих местах, готовы к отражению вражеских танков и пехоты.

Лейтенант стал осматривать свой пистолет. Оглушительно грохнула бомба. Взрывная волна подхватила его и швырнула в сторону.

Несколько секунд лейтенант лежал без сознания, а когда пришел в себя, оглядел свое тело, удивился: «Ни одной царапины!» Но все оно ныло, и страшно гудело в голове. С большим трудом приподнялся и, качаясь из стороны в сторону, подошел к пробоине в стене. К баку приближались танки и пехота врага.

— Приготовить гранаты и бутылки, — приказал Кузнецов и пополз наперерез танкам. Одну за другой он бросил гранаты. Над одним танком появился сизый дымок и тут же вспыхнуло пламя.

Летели гранаты и в другие танки. Уже через несколько минут вокруг бака пылало четыре бронированные машины и валялось десятка полтора трупов гитлеровцев.

Весь день шел кровопролитный бой, не прекращался он и ночью. А утром гитлеровцы бросили на штурм вершины более десятка танков, до полка пехоты и снова стали бомбить с воздуха, обстреливать артиллерией.

Николай окинул взором свою оборону и посчитал бойцов. Теперь их было всего восемь.

Без слов его понял командир дивизиона 32-го артполка Герой Советского Союза коммунист гвардии капитан Иван Михайлович Быков, прибывший сюда вечером для ознакомления с обстановкой и корректированием огня.

— Не беспокойся, лейтенант, — сказал он. — Все будет хорошо. В случае чего вызовем огонь на себя.

Кузнецов хотел что-то ответить, но тут ухнул снаряд, и он упал. Падая, Николай почувствовал, как в легкие будто кипятком плеснуло. Задыхаясь, прохрипел:

— Вызывай, капитан! — и снова свалился.

Но не прошло и пяти минут, как он уже стал стрелять из станкового пулемета по осаждавшим бак гитлеровцам.

Дивизион Быкова находился за Волгой, но его снаряды метко сокрушали цели. Уже после второго залпа вокруг баков горело шесть танков, а по пехоте точно ложились 76-миллиметровые мины минометной роты Карнаушенко.

Первая атака фашистов была отбита.

— Перерыв, братцы! Осмотреть оружие, сменить воду в пулеметах, проверить наличие боезапасов, — объявил Кузнецов и, подойдя к Быкову, закурил. Не успел выкурить папиросу, как в небе снова послышался рокот моторов вражеских самолетов, а под склоном горы заурчали танки, показались боевые порядки пехоты.

— Приготовиться к бою! — подал команду ротный.

Закрыв полнеба, две-три минуты «юнкерсы» кружили над баками, словно пернатые хищники, высматривавшие дичь. Потом самолеты стали пикировать на баки и сбрасывать бомбы. Свист, гром, вспышки огня!.. Дрогнула земля.

Гвардейцы приготовили гранаты. Капитан Быков схватил телефонную трубку.

— «Волга»! «Волга»! я «Утес», я «Утес»! Слышите, я «Утес»! Прошу беглый на себя! Бейте по правому баку! Слышите, бейте по правому баку!

— «Волга» вас поняла. Бить по правому баку!

Огонь был сильный. Потеряв еще четыре танка и до роты пехоты, фашисты отступили на исходные позиции.

Наступило затишье. Быкова отозвали на командный пункт 39-го полка.

После его ухода в этом гарнизоне осталось семь человек. Фашисты перегруппировались и вечером снова пошли в атаку. Всю ночь шел жестокий бой, но гвардейцы Кузнецова при поддержке дивизиона Быкова и минометной роты Карнаушенко выдержали и это испытание. Правда, осталось в живых всего трое. Тяжелораненые Кузнецов и Борщун были направлены в госпиталь.

19 сентября 39-й полк сдал свою оборону на вершине Мамаева кургана другой части. Сейчас он наш сосед.

Пользуясь передышкой, батальон продолжал совершенствовать свою оборону: бойцы углубляли окопы, огневые точки укрепляли железобетонными глыбами и кирпичом, минировали подходы к переднему краю, запасались боеприпасами.

Прошло два дня затишья, и враг с новой силой стал штурмовать оборону дивизии и батальона. На рассвете грянула артиллерия, появились танки и пехота. Запылали новые очаги пожаров, и свежий утренний ветерок погнал над руинами густые облака черного дыма. Как и в первый день, стало трудно дышать. Красноармейцы надели противогазы.

Бой развивался. В небе появилась армада гитлеровских бомбардировщиков. Пользуясь временным отсутствием наших истребителей, они свободно отыскивали себе цели и набрасывались на них, как хищники. Пикируя, снижались так низко, что, порою, сквозь стекло кабины с земли хорошо было видно лицо летчика.

Штаб дивизии в это время находился километрах в шести от нас, на правом фланге соединения. Но мы не ощущали этого расстояния, потому что то и дело раздавались звонки:

— Что там у вас? Как держитесь? Хватает ли боеприпасов? Зорче следите за врагом. Чаще докладывайте о положении на вашем участке, — говорил Родимцев.