— Так-то, товарищи, назад ни шагу! А для того, чтобы выполнить эту задачу, мы должны ночью и днем изучать вверенную нам боевую технику, тактику боя и учить этому своих людей. Работать будем строго по плану. У меня все. Слово имеет комиссар.

Я сказал:

— Товарищи командиры, политработники! Приказ наркома обороны является, пожалуй, одним из самых суровых и в то же время необходимых документов в сложившейся для нашей Родины тяжелой обстановке. Враг рвется к Волге, к Сталинграду. Нам нужно во что бы то ни стало остановить и разбить его, очистить нашу землю от фашистской нечисти. А слова наркома «Ни шагу назад!» нужно понимать так: там, где нас поставят на фронте, мы должны стоять насмерть. Оставить позицию без приказа можно только в случае смертельного или тяжелого ранения. Других причин быть не может.

Нарком требует от командиров и политработников Красной Армии перестроить всю партийно-политическую работу, мобилизовать все силы и средства на разгром врага. Практически для нас это означает: не теряя ни минуты, настойчиво, упорно овладевать техникой, тактикой боя, учиться бить врага по-гвардейски. А для того, чтобы так бить, мы должны, в первую очередь, довести приказ наркома до сознания всего личного состава и вместе с этим добиться глубокой убежденности каждого бойца в том, что наше дело правое, что победа будет в конце концов за нами. Смерть немецким оккупантам!..

С этого часа приказ наркома № 227 стал законом жизни батальона. Все занятия — по тактике и топографии, стрельбе из пулеметов и противотанковых ружей— приближались максимально к боевой обстановке. Тем более, что для организации таких занятий нам не нужно было занимать опыта. Комбат Александр Данилович Харитонов, хотя и был молод, но, как говорится, не зелен. В Красную Армию он был призван в 1936 году, окончил военное училище и уже в 1939 году командиром взвода в составе 212-й воздушной бригады бил японских самураев на реке Халхин-Гол. За мужество был награжден орденом Красного Знамени. В первый год Великой Отечественной войны, командуя ротой, защищал Киев, получил ранение и представлен ко второму ордену Красного Знамени. После излечения Харитонов командовал стрелковым батальоном 42-го стрелкового полка 13-й гвардейской дивизии. Коммунист, он был человеком стойким, упорным в достижении цели.

Очевидно, учтя все это, ему в 23 года доверили командовать столь ответственным подразделением, каким был наш 102-й отдельный гвардейский пулеметный батальон.

За моими плечами тоже к этому времени были война с белофиннами в 1939–1940 годах и длинный боевой путь с первого дня Великой Отечественной войны. Он начался под Брестом и пролег почти в непрерывных оборонительных боях через Гомель, Киев, Харьков и донские степи.

Учитывая, что на формирование и боевую подготовку у нас будет мало времени, мы старались, чтобы бойцы освоили в первую очередь оружие и научились метко стрелять из него. Занятия проводили в открытом поле, стреляли на ходу и из окопов по движущимся и неподвижным целям. Учили разбирать и собирать станковый пулемет, автомат и противотанковое ружье, обращаться с гранатами и бутылками с горючей смесью.

Все это дало положительные результаты.

Как-то, проверяя 2-ю пулеметную роту, которой командовал старший лейтенант Мартынов, Харитонов заметил:

— Вот что значит война. Не прошло и двух недель, а рота стреляет отлично. В мирное время и при достатке техники таких результатов не добились бы за столь короткий срок.

24 августа в батальон пришла недобрая весть. Накануне немецко-фашистские войска в районе Вертячего на Дону бронетанковыми силами прорвали нашу линию фронта и, продвигаясь стремительно на восток, севернее Сталинграда подошли к Волге. С тех пор по ночам к нам стали доноситься приглушенные громы бомбовых разрывов. У наших гвардейцев с уст не сходили вопросы:

— Что будет дальше?

— Когда, наконец, мы погоним этого супостата на запад?

А солдат Бова заявил:

— Хватит нам расходовать боеприпасы по мишеням, нужно требовать, чтобы нас быстрее отправили на передовую.

Его поддержали другие гвардейцы.

Вскоре к нам приехал заместитель начальника политотдела дивизии гвардии старший батальонный комиссар Марченко. Он рассказал о тяжелых боях под Сталинградом.

— А почему наше командование не подтягивает туда новые соединения? — выпалил комбат.

— Придет время — подтянут, — ответил Марченко. — А пока что соединения 62-й и 64-й армий ведут упорные бои между Доном и Волгой; стремясь отрезать вклинившиеся вражеские войска, на защиту города выступили рабочие сталинградских заводов, объединенные в ополченские отряды.

— Ополченские отряды? А что они могут сделать против такой силы, какую фронт не сумел удержать? — сказал кто-то сзади меня.

Присутствующие переглянулись и загомонили. Марченко поднял руку.

— Товарищи! Ополченские отряды — это, конечно, не регулярные войска, и вооружение у них слабее, но если учесть, что в сталинградском ополчении десятки тысяч рабочих и вооружены они не только винтовками и автоматами, то это немалая сила. К тому же в городе есть и войсковые части.

— А мы долго тут мариноваться будем? — спросил кто-то.

— Думаю, что недолго… Кстати, как у вас идет боевая подготовка? Какое настроение у людей? — обратился ко мне Марченко.

— Батальон хоть сейчас в бой готов. Только вот оружия мало. Неужели его нет?

— Почему же нет? — улыбнулся старший батальонный комиссар. — Теперь-то оружия как раз достаточно. Его уже выпускают не только старые заводы Урала, но и перебазированные в первые дни войны на восток. Но вы знаете, сколько сейчас формируется новых воинских частей? И все они оснащаются первоклассными танками, самолетами, артиллерией. Будет и у нас к сроку все, что положено.